Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
вечным странником, скитающимся по мирам.
Он подошёл к перекрестку, присел на знакомый камень и принялся стягивать свитер. Ненадолго нырнул головой в душный шерстяной сумрак, а когда вынырнул, то уже сидел в своем рабочем кабинете, держа свитер в руках. Этот сине-белый растянутый свитер в жёлтых пятнах не установленного происхождения достался ему по наследству от сестры. А ей — от матери. «Финское качество», — уверяла мать. Он так его и прозвал — «финское качество». «Мам, а куда ты положила финское качество?» «А ты финское качество ещё не стирала?»
Когда он надел свитер в первый раз, тот был ещё без пятен, но он это быстро исправил. В детстве он никак не мог взять в толк, как людям удаётся пообедать, не запачкав одежды. У него не получалось, как бы он ни напрягался. Да он и сейчас постоянно на себя что-нибудь проливает. Или подлая капля соуса срывается с вилки и летит вниз, на брюки. Или строптивая жирная крошка спрыгивает прямо на футболку.
Он буквально один раз взял свитер в поход, и после «финское качество» навсегда утратил свою опрятность, покрывшись длинными затяжками и пятнами. Зато с тех пор свитер даже после стирки уютно пах костром. Словно дым, наряду с шерстью, стал компонентом пряжи. И теперь он надевал его, когда болел или мёрз от одиночества. А потом приспособил для путешествий в Бардо. В Школе бардонавтики их подталкивали к поиску своего, персонального способа перехода, и советовали использовать для этого хорошо знакомые, любимые вещи. «Вещи, которые помогают», — так говорил преподаватель. Он нашёл свой персональный способ: надевает свитер, чтобы попасть в Бардо, и снимает, чтобы вернуться обратно.
Он выбрал «финское качество», потому что был привязан к нему, как к собаке. Для него это совсем не типично: он настороженно относится к вещам. Почему-то ему всегда казалось, что вещи — это внешние запоминающие устройства, автономные хранители памяти. Расставляешь их по квартире, словно катапульты, которые при соприкосновении выбрасывают тебя в прошлое. И никогда не знаешь где приземлишься, в какое воспоминание вляпаешься.
Хуже всех в этом смысле, конечно, фотографии — маленькие сквозные окошки в былое. Они цементируют прошлое. То, что попало на фотографию, уже невозможно перепридумать или подправить, перезаписать.
Конечно, есть вещи, которые не хранят ничего плохого. Скажем, его турецкая ваза. Он купил её сам. Она не напоминает ему о прошлой съёмной квартире на Дядюшкиной улице, где тёк унитаз, где всегда было полутемно, холодно, и громадные уродливые шкафы нависали над ним, словно предвещая какие-то ужасные несчастья. Нет, к этой вазе ничего такого не успело прилипнуть. И всё-таки она — его мысли и вкусы трёхлетней давности.
Когда таких вещей накапливается слишком много, они захватывают пространство и начинают качать права. Каждый день, стоит проснуться и оглядеть комнату, вещи рассказывают тебе, кто ты есть, точнее, кем ты был раньше, когда их купил. Ты меняешься и вместе с тобой меняются воспоминания в твоей голове. Но вещи — внешняя память — остаются теми же. И в конце концов они начинают тянуть тебя в прошлое. Поэтому он любит рассматривать красивые вещи, но не покупать их, не приносить домой.
А больше всего он любит попадать в чужую память, глядя на предметы из чьей-то жизни. Это легко сделать, когда предметы настолько старые, что почти научились разговаривать и готовы вот-вот ожить, превратиться в цукумогами[3]. Наверное, чужие воспоминания заменяют ему его собственные, которые большей частью ему не очень-то нравятся.
5
…Но несмотря на поток писем от Алекса я чувствовала себя как на заграничном курорте. Всё было в диковинку.
Ежедневно в конце рабочего дня мы с Инной списывались и обсуждали, что будем готовить на ужин. Потом встречались и заходили в магазин.
В тот раз мы запланировали испечь яблочный пирог — была пятница. Рецепт был мой, так что я сновала по магазину в поисках подходящих продуктов. С маслом, яйцами и корицей я разобралась быстро, а возле яблок непростительно замедлилась. Я хотела, чтобы начинка получилась ароматной, поэтому по очереди брала яблоки из каждой кучки и нюхала их, ища самый душистый сорт. Инна за это время успевала сходить в хлебный отдел и уже возвращалась с батоном.
Я занервничала.
(«Ты что, заснула что ли? До утра будем здесь торчать?»)
Алекс не любил супермаркеты и постоянно пилил меня за то, что я медленно выбираю продукты.
— Ты устала? Извини, пожалуйста, я уже почти, я уже взвешиваю! — взмолилась я к Инне, кладущей хлеб на дно полупустой тележки, и ринулась к весам, подрезав величаво плывущую в ту же сторону крупную женщину с ярко напомаженными губами.
Но Инна, очевидно, не поняла меня и тоже заволновалась.
— Ой, а я хотела ещё крем для рук посмотреть… Тогда лучше завтра, да?
— Нет-нет, посмотри, конечно, посмотри! Я боялась, что ты уже устала, — пролепетала я.
На кассе расплачивалась Инна. У меня деньги почти закончились, а до первой зарплаты в книжном было ещё две недели. Я и так уже заняла немного у сестры, чтобы не жить нахлебницей. Предыдущую работу я потеряла как раз перед тем, как сбежать от Алекса — попала под сокращение в связи с кризисом.
Складывая продукты в рюкзак, я чувствовала себя очень неловко. Каждый раз, когда Алексу приходилось расплачиваться за наши общие продукты, он старался обратить на это моё внимание. Он любил делать это громко, так, чтобы слышали кассирша и хвостившаяся за нами очередь.
— Сколько можно за тебя платить? — ворчливо спрашивал он. А если кассирша, говоря сумму, обращалась ко мне, поскольку я выгружала на ленту продукты, Алекс, прежде чем протянуть ей купюры, отпускал «шуточку», как он это называл:
— Да вы посмотрите на неё: откуда у неё деньги? Она даже выглядит как приживалка!
Так что я не любила ходить в магазины. Но с Инной всё было по-другому. Мы расплачивались за продукты по очереди. Она знала, что у меня проблемы с деньгами и, стараясь делать это незаметно, в свои дни подкладывала в тележку побольше дорогих продуктов, а в мои — наоборот — что-нибудь подешевле.
В её квартире была маленькая кухня с «бабушкиной» люстрой под потолком: люстра напоминала белую вазу, размалёванную по бокам красными розами, а вместо букета был пучок тусклых жёлтых лучей. Пока я в свете этих лучей чистила яблоки, придирчиво всматриваясь, чтобы не пропустить изъян, Инна замешивала тесто и рассказывала о своем рабочем дне.
В ответ я пересказывала свои диалоги с
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
