Книга Похороны стрелы - Алексей Куксинский

курьер» двухлетней давности. На первой же странице Ловенецкий увидел набранное крупным шрифтом объявление: «Только один вечер! После сеансов в Лондоне, Париже и Варшаве! В кинотеатре „Гигант“ представление всемирно известного медиума и экстрасенса Северина Гаевского и таинственной Геммы!»

Буквы, как маленькие насекомые, расползались по серому газетному листу. Ловенецкий тряхнул головой, раз за разом перечитывая текст. Имя и фамилия были те же, пришельцы из его далёкого прошлого, призраки, оживлённые его памятью. Тогда, много лет назад, всё началось с такого же выступления, и вся жизнь Ловенецкого развалилась и была уничтожена одним необдуманным решением. Он в ярости разорвал газету, разбросал книги, и, вскочив на ноги, пнул рюкзак, а потом долго топтал разлетевшееся по поляне бельё.

2

Всемирно известный медиум и экстрасенс Северин Гаевский стоял на балконе своего номера на третьем этаже виленской гостиницы «Италия» и курил. Дым его трубки растворялся в тёплом весеннем воздухе, взгляд скользил по улице, проходящим внизу людям и зданию городского театра, справа от которого устремлялась ввысь изящная громадина костёла Святого Казимира. Северин курил нечасто, почти всегда перед важными выступлениями. В Америке он приучился курить исключительно сигары, но, вернувшись в Европу, его опять потянуло к старой доброй бриаровой трубке. Он думал о предстоящем этим вечером выступлении, но неправильно было назвать его состояние волнением артиста перед выходом на сцену, просто после долгого перерыва он пытался восстановить в памяти своё последнее выступление, в прошлом году в Варшаве.

Докурив, Северин вернулся в номер, выбил трубку и вычистил её. Запасы табака, который он привёз из Лондона, подходили к концу, в Вильно найти табак подобного качества было нелегко. Северин задёрнул портьеры и прилёг на кровать. С потолка на него таращились лепные ангелочки. Не в силах выносить их вид, он прикрыл глаза. В мозгу привязчиво вертелись слова шансонетки: «Луна, Луна, наверно ты пьяна!» Непонятно, откуда они взялись, ведь последний раз он мог слышать её ещё в Петрограде много лет назад. Северин поморщился и попытался сосредоточиться на мыслях о выступлении. Он неплохо владел самовнушением, и очень скоро он впал в подобие лёгкого транса, из которого его вывел шум за дверью.

Северин открыл глаза и прислушался. Персонал «Италии» был хорошо вышколен и предупреждён, что подходить к дверям трёх номеров, которые Северин снимал для себя, Антона и Геммы, можно только по звонку или другому требованию постояльцев. Шуршание за дверью усилилось, дверная ручка слегка дёрнулась. Неужели портье допустил какого-то навязчивого поклонника? Северин встал и подошёл к двери. Даже через три дюйма дубовой двери до него донёсся цветочный аромат «Убигана». Ручку с той стороны дёрнули сильнее и нетерпеливее. Северин вздохнул и распахнул дверь.

– Заставлять ждать даму – это дурной тон, – сказала ему Цезария, тесня в глубину номера и захлопывая дверь.

С Цезарией Бутор, и её мужем, известным варшавским юристом, Северин познакомился три года назад в Варшаве. Во время наступления Красной Армии, когда над городом нависла угроза катастрофы, а на каждом углу были расклеены плакаты с изображением звериных большевистских лиц, на одном из выступлений в полутёмной цукерне на Свентоянской Северин сказал, что через десять все увидят белого орла над Белостоком. Присутствовавшие в цукерне Цезария с мужем после взятия Белостока посетили Северина с частным визитом. Для укрепления доверия, Северин рассказал им несколько эпизодов из их общего прошлого, тактично умолчав о некоторых деталях поведения Цезарии после замужества, а потом дал несколько ценных советов её мужу. Всё это поспособствовало укреплению репутации Северина в высшем обществе столицы, а супруги Бутор сделались его самыми горячими поклонниками. Лишь отъезд Северина на продолжительные гастроли в Европу смог остановить домогательства пани Бутор, письма от которой содержали столь откровенные эротические пассажи, что при желании их можно было предложить к изданию вместе с «Книгой маркизы» или «Цветами сливы в золотой вазе».

Двухлетнее отсутствие предмета страсти не погасило пыл женщины. Вернувшись в Польшу, Северин посчитал себя в полной безопасности, однако виленские газеты не могли не отметить его приезд. У Буторов, как оказалось, в окрестностях Вильно было небольшое имение, и, пока муж заседал в Сейме, Цезария осаждала Северина в отеле.

Цезария была великолепна. Несмотря на уже далеко не гимназический возраст, Северин не мог не отметить её почти животной привлекательности и женской красоты. Длинное, грамотно декольтированное лиловое платье, яркий макияж заставил Северина внутренне напрячься.

– Ваше посещение застало меня врасплох, – сказал он, делая невнятный приглашающий жест.

– Неужели, вы не получали моего письма? – маленькими шагами Цезария теснила его по направлению к кровати. Свет, сочившийся сквозь задёрнутые портьеры, заставлял кожу Цезарии светиться необычным внутренним светом.

– Обслуга в этом отеле просто ужасна, – сказал Северин. – Совершенно не соответствует цене.

Он уже пересёк порог спальни, едва не зацепившись за ковёр.

– У меня не так много времени перед выступлением, – сказал Северин, пытаясь придать голосу твёрдость. – Не хотите ли кофе?

Цезария величественно вплыла в комнату, сначала бюст, а потом всё остальное.

– Я же не кофе пришла пить, – сказала она, подходя ближе и положив руку ему на грудь. Аромат её духов стал просто невыносим. Рука Цезарии опустилась ниже, Северин остолбенело смотрел за движением её наманикюренных пальцев, унизанных кольцами. На самом большом красиво переплелись буквы Ц и Я – инициалы Цезарии и её мужа. Ладонь её пересекла опасную границу, и тело Северина предательски отреагировало самым естественным образом. Цезария облизнула губы, во всём её облике проявилось что-то змеиное, хищное.

– Так я вам всё-таки нравлюсь, – сказала она, продолжая массировать. – Поцелуй же меня.

Впервые она назвала его на «ты». Её рука казалась одновременно холодной и горячей, она могла творить с Северином, что хотела.

Цезария приблизила своё лицо к нему, с близкого расстояния стали заметны все возрастные изъяны, которые делали её только привлекательнее. Глаза её были невинны, а требовательно полуоткрытый рот с маленькими и острыми, как у болонки зубами, был физиологичен и развратен. Северин всё ожидал, что за её отбеленными зубами мелькнёт раздвоенное змеиное жало. Он уже ощущал икрами край кровати как обрыв, с которого ему предстоит спрыгнуть в клокочущую бездну, как позади Цезарии послышалось громкое и искусственное покашливание. Цезария, злобно оглядываясь, отпрянула от Северина.

У входа в спальню стояла Гемма и ласково улыбалась Северину. Цезария, с видом пантеры, у которой прямо из пасти отобрали ягнёнка, поправляла платье.

– Простите, что помешала, – сказала Гемма двумя тонами выше по сравнению со своим обычным голосом. – Звонил директор театра, предлагал прислать машину.

Северин присел на кровать, чтобы скрыть последствия