забаррикадироваться в городе и погибнуть смертью храбрых. В принципе, я готова, но сомневаюсь, что это понравится тебе и остальным.
– Все шутишь! – она даже всплеснула руками. – Может, принцессе Аранчии пора определиться с мужем?
– С каким? – меланхолично спросила я, подбрасывая кусочки лепёшки и ловя их ртом.
– Как будто нет выбора, – фыркнула она. – И… что за манеры, Анча! Прекрати вести себя так. Иначе… иначе я пугаюсь. Мне кажется, будто ты и в самом деле превратилась в мужчину.
– Когда-то кое-кто об этом мечтал, – не удержалась я от шутки, и Хильдика, как обычно покраснела.
– Ты умеешь обманывать, – признала она, и наконец-то улыбнулась. – Но я ни о чем не жалею.
– Тебе уже двадцать пять, – напомнила я мягко. – Возможно, это тебе пора определиться с мужем.
Она посмотрела на меня немного грустно, чуть тревожно, а потом нахмурилась и отчеканила:
– Я ни о чем не жалею. Доедай, унесу чашки.
Когда она ушла, я позволила себе поваляться, глядя в резной потолок. В эти самые жаркие часы дня жизнь в городе замирала. Каждый торопился укрыться в прохладной тени, залезть в ванну, бассейн или немного поспать.
Я закрыла глаза, но мне не спалось.
Хильдика сказала, что ни о чем не жалеет. Но моей совести легче от этого не стало. Хильдика пожертвовала ради Солерно всем. Ради моего города, ради меня.
Когда я стала принцем Альбиокко, подмены никто не заметил. Мой брат редко бывал в столице, мы с ним были похожи, и я прекрасно играла его роль, хотя это было трудно. Невероятно трудно в одиночку. Потому что довериться я не могла никому, даже отцу. Тем более – отцу. Я должна была быть всегда настороже, скрываться в определённые дни месяца, не позволять никому к себе прикоснуться, всегда следить, чтобы никто не подглядывал пока я купаюсь или сплю…
Прошло несколько лет, и мой обман был бы хорош всем, если бы наследному принцу не настало время жениться. Я намеревалась оттягивать это событие до самых преклонных лет, но король из Меридо решил устроить праздник в честь совершеннолетия своей дочери, объявив охоту и конные состязания.
Его дочь – принцесса Хильдерика, оказалась особой романтичной, нежной, и мечтала об огромной любви. Она видела меня во время охоты, потом на конном состязании и влюбилась, думая, что я – мужчина. Решимости Хильдике было не занимать, и она уговорила своего отца познакомить нас.
Признаться, я впервые струхнула, когда поняла, что за смущением принцессы кроется нечто большее, чем вежливость и скромность. Я старательно делала вид, что ничего не замечаю, пока не получила письмо, полное отчаянной нежности и любви – о том, что принцесса Хильдерика оставила гордость и не может больше молчать о своих чувствах. К письму прилагалось обручальное кольцо и золотой амулет, который надо было разломить надвое – одну половинку полагалось носить жениху, другую – невесте. Я отправила и то, и другое и третье обратно, оставив послание без ответа, и чтобы не давать девице надежды, прилюдно объявила, что женюсь только на той, которая полюбит меня всем сердцем, забыв о себе. А таких нет на нашей грешной земле, даже в монастырях не осталось подобных дев.
Хильдерика стала сама не своя, долго тосковала, а потом заболела любовной лихорадкой. Её отец привез мне второе письмо, в котором она просила навестить её хотя бы раз перед смертью. Сначала я отказывалась, но король Меридо встал передо мной на колени, и пришлось поехать. Я собиралась наговорить кучу колкостей, чтобы у глупой девицы, свихнувшейся от любви, разум встал на место, но увидела её – и не смогла не пожалеть.
Для Хильдики это и правда была роковая любовь, и она правда собиралась умирать.
Тогда я раскрыла ей свой секрет, что я – такая же женщина, как она. Заложница обстоятельств, вынужденная жить чужой жизнью ради чести рода и сохранения мира. Я думала, что Хильдерика забудет о любви к несуществующему принцу. Но получилось иначе. Хильдика пришла в ужас, узнав, к каким ухищрениям мне приходится прибегать, чтобы скрывать свой пол, и решила помочь. Она согласилась стать женой принца, чтобы отвести от меня подозрения. Добровольно согласилась на одинокую жизнь, на постоянную ложь, чтобы я не была одна.
С тех пор мы подружились, и Хильдика разделила со мной груз моей тайны. Мне стало гораздо легче, но вряд ли легче стало моей подруге. Я знала, что рано или поздно, она влюбится в настоящего мужчину. И наш с ней союз станет для неё не дружеской поддержкой, а страданием.
С такими тяжелыми мыслями я проспала час сиесты, и проснулась, когда Хильдика загремела кувшином для умывания.
– И всё же подумай, что делать с принцессой Аранчией, – снова начала она тот же разговор. – Ты неправильно поступаешь, торгуя принцессой, как скаковой лошадью. Недовольство лордов будет расти, и однажды ты не справишься с ними так легко, как сегодня.
– Ой, – лениво сказала я, надевая камзол поверх рубашки и затягиваясь алым кушаком.
– Вот тебе и «ой», – передразнила Хильдика. – Женихи не ослы, которых дразнят морковкой.
– Они – именно ослы, – ответила я презрительно. – А принцесса Аранчия – львица. Невозможно львице стать женой осла.
– Тогда пусть найдет себе льва! – воскликнула моя подруга.
Разговор начал меня утомлять. И если час назад я испытывала угрызения совести по поводу неустроенной судьбы Хильдики, то сейчас подруга раздражала.
– Назови мне хоть одного, – произнесла я, призывая на помощь всю свою выдержку, чтобы не ответить грубо. – Льва среди мужчин.
Хильдика замолчала, усиленно морща лоб, я подождала немного и пришла ей на помощь:
– Навскидку вспомню только принца Альбиокко, – сказала я, надевая алый берет. – Ну, или короля Рихарда. Хотя, он не лев. Он сродни драконам, кажется? – я засмеялась, но Хильдика не разделила моего веселья.
Она суеверно дунула через левое плечо, а потом снова принялась упрекать меня:
– Как можно так бросаться словами, Анча? Накликаешь зло!
– Какая суеверная, – поругала я её. – Надо больше доверять небесам. Не волнуйся, все знают, что король драконов обосновался на севере, и только тем и занят, что женится и разводится, хвостатый развратник. Ему до нас нет никакого дела, как и нам до него.
– Но твой отец – вассал короля Рихарда.
– Но тоже король, – небрежно
