Диана Харпер, чьи яркая помада и тени на веках выглядели кричащими па сильно побледневшем лице, вдруг сказала:
— Значит, что-то такое было в пище. Двойняшки Бэрт одновременно обернулись к ней. Морин сказала:
— Конечно, было! Это молоко.
— Я хочу сказать, что-то кроме молока. — Харпер помедлила. — Яд.
— Но этого не могло быть! Прежде всего, сегодня утром мы с Ширли взяли из холодильника на кухне бутылку свежего молока. Мисс Коллинз была там и видела нас. Мы оставили бутылку в демонстрационной комнате и налили молоко в кувшин только перед самой процедурой, верно, Ширли?
— Конечно. Это была новая бутылка, мы взяли ее из кухни около семи часов утра.
— И вы ничего не добавили туда по ошибке?
— Скажешь тоже! Конечно нет!
Двойняшки говорили хором, абсолютно уверенно, практически не волнуясь. Они точно знали, что делали и когда, и мисс Бил поняла, что их не собьешь с толку. Они не принадлежали к тем натурам, которые незаслуженно изводят себя сознанием вины или терзаются теми иррациональными сомнениями, которые причиняют страдания менее стойким и более подверженным игре воображения личностям. Мисс Бил решила, что прекрасно понимает их. Джулия Пардоу сказала:
— Может, кто-нибудь еще слонялся вокруг этой пищи.
Она лукаво осмотрела лица подруг из-под приспущенных век.
Мадлен Гудейл спокойно произнесла:
— А зачем это кому-то нужно?
Джулия Пардоу пожала плечами, и ее губы дрогнули в таинственной улыбке, когда она сказала:
— Ну, случайно. Или кто-то подстроил грубую шутку. Или это было сделано намеренно.
— Но это означало бы попытку убийства! Это говорила Диана Харпер, ее голос звучал недоверчиво. Морин Бэрт засмеялась:
— Не сходи с ума, Джулия. Кому нужно убивать Пирс?
Все молчали. Видимо, в заявлении Морин была неотразимая логика. Они не могли себе представить, что кто-то хотел убить Пирс. Мисс Бил поняла, что Пирс была совершенно безобидной или слишком неприметной личностью, чтобы вызвать мучительную ненависть, которая могла привести к убийству. Затем Мадлен Гудейл сухо сказала:
— Пирс вовсе не всем нравилась.
Мисс Бил удивленно взглянула на нее. Странно было услышать от этой девушки замечание, настолько бесчувственное в данных обстоятельствах, это не согласовалось с ее характером. Она также заметила употребление прошедшего времени. Итак, одна студентка уже не ожидает увидеть Пирс живой.
Диана Харпер решительно повторила:
— Это просто безумие — говорить об убийстве! Никому не нужно было убивать Пирс.
Джулия Пардоу пожала плечами:
— А может, яд предназначался вовсе не для Пирс. Ведь сегодня в роли пациентки должна была быть Джо Фоллон, верно? Следующая по списку была Фоллон. Если бы Джо не заболела вчера вечером, то сегодня на этой кровати лежала бы она.
Все молчали. Мадлен Гудейл повернулась к мисс Бил:
— Она права. Мы назначаем пациенток строго по очереди; и сегодня действительно не была очередь Пирс. Но Джозефину Фоллон вчера вечером забрали в изолятор — вы, наверное, слышали, что у нас эпидемия гриппа, — а Пирс была следующей по списку. Пирс заняла место Фоллон.
Мисс Бил на мгновение растерялась. Она считала, что должна положить конец разговорам, что ее долг отвлечь девушек от мыслей о несчастном случае, и, конечно, это мог быть только несчастный случай. Но она не знала, как это сделать. Кроме того, в изучении фактов была какая-то ужасающая притягательность. Так для нее было всегда. Возможно также, что девушкам лучше заняться этим независимым расследованием, чем просто сидеть и поддерживать неестественный разговор. Мисс Бил уже видела, что шок уступил место тому не очень-то стыдливому возбуждению, которое обычно следует за трагедией, во всяком случае, если эта трагедия произошла с кем-то другим.
Джулия Пардоу спокойно, даже немного легкомысленно продолжала:
— Тогда, если жертвой должна была стать Фоллон, этого не могла сделать ни одна из нас, правильно? Мы же все знали, что Фоллон не будет сегодня в роли пациентки. Мадлен Гудейл сказала:
— Я думаю, все знали. То есть все в Найтингейл-Хаус. Об этом много болтали за завтраком.
Они снова замолчали, обдумывая новое предположение. Мисс Бил с интересом отметила про себя что на этот раз не последовало возражений, вроде «никому не нужно было убивать Фоллон». Затем Морин Бэрт сказала:
— А может, Фоллон не так уж и больна. Она была здесь, в Найтингейл-Хаус, сегодня утром, около восьми сорока. Мы с Ширли видели, как она выскользнула в боковую дверь, как раз перед тем, как мы пошли после завтрака в демонстрационную.
Мадлен Гудейл резко спросила:
— А как она была одета?
Как видно, Морин вовсе не была удивлена этим, казалось бы, не относящимся к делу вопросом.
— В брюках и в пальто, а на голове — ее красный шарф, который она всегда носит. А что?
Мадлен Гудейл, явно потрясенная, попыталась скрыть свое удивление. Она сказала:
— Она так оделась, когда вчера вечером мы отводили ее в лазарет. Я думаю, она возвращалась, чтобы захватить что-нибудь из своей комнаты. Но ей не следовало покидать палату, это было глупо. У нее была температура 39,8 градуса, когда она заболела. Ей еще повезло, что ее не заметила сестра Брамфет.
Джулия Пардоу зловеще сказала:
— Хотя это странно, правда?
Никто ей не ответил. Это действительно странно, подумала мисс Бил. Она представила себе свой долгий путь под дождем от больницы до школы медсестер. Дорога была извилистой, хотя наверняка там были тропки через лес, которые сокращали путь. Но для больной девушки это было более чем странное путешествие ранним утром в промозглый январский день. Должно быть, какие-то крайние причины заставили ее вернуться в Найтингейл-Хаус. В конце концов, если ей действительно нужно было взять что-то из своей комнаты, ей никто не мешал попросить об этом. Любая из студенток с радостью принесла бы ей нужную вещь в лазарет. И она была девушкой, которая сегодня утром должна была играть роль пациентки и, по всей логике, сейчас лежала бы в соседней комнате, опутанная трубками и простынями.
Джулия Пардоу сказала:
— Что ж, уж один-то человек точно знал, что сегодня Фоллон не будет выступать в роли пациентки… Это сама Фоллон.
С побелевшим лицом Мадлен Гудейл посмотрела на нее:
— Думаю, я не могу помешать тебе быть глупой и злой. Но на твоем месте я перестала бы злословить.
Видимо, Джулия Пардоу нисколько не расстроилась, напротив, она даже была довольна. Поймав ее кривую, удовлетворенную усмешку, мисс Бил решила, что настала пора прекратить разговор. Она лихорадочно искала новую тему для беседы, когда из глубины кресла раздался слабый голос Кристины Дейкерс:
