– Боже мой, какой он толстый.
Я одобрительно кивнул ей.
– Вы храбрая женщина, и я восхищаюсь вами. К счастью, вам не нужно принимать решение сразу, у вас есть время подумать. Утро вечера мудренее.
Вайолет улыбнулась мне, и я усмехнулся в ответ.
– Вы не похожи на торгаша, – сказала она. – Вы выглядите здоровым и красивым.
– А внутри все наоборот, – ответил я и встал. – Не предлагаю отвезти вас домой, потому что видел внизу вашу машину. Но могу составить вам компанию, чтобы подышать свежим воздухом.
Она встала с кресла, подошла ко мне и измерила пальцами мой череп.
– Свежий воздух, – сказала она. – Детка, разве я в нем нуждаюсь?
– Мы поделимся, – сказал я. – Девяносто процентов вам, а десять мне.
Я взял в прихожей свой плащ и шляпу и проводил Вайолет к ее двухместному автомобилю.
Я решил сопровождать ее не из любви к свежему воздуху. Я не осуждаю Вульфа за то, что он не предупредил Перрита о своем плане шантажа Вайолет, потому что этот план мог прийти ему в голову непосредственно перед разговором с ней, а может быть, даже во время разговора.
Но все равно этот план мне не нравился. Если Вайолет приедет сейчас домой и расскажет все Перриту, что вполне возможно, то тогда нельзя предсказать, как он отреагирует.
Здравый смысл мог бы подсказать ему, что Вульф старается вернуть его деньги, но беда в том, что для такого типа, как Перрит, не существует здравого смысла. Вероятно, он не верит, что на свете есть хоть один честный человек.
Поэтому я сел в машину Вайолет.
Она оказалась первоклассным водителем, почти таким же хорошим, как я.
Когда машина остановилась у светофора на Семидесятой улице, я сказал:
– Мисс Мерфи, вы влипли.
В моем распоряжении было не так уж много времени, поскольку она живет на Семьдесят восьмой улице, и я не собирался подниматься к ней и укладывать ее в кроватку.
– Вы влипли, – сказал я, – если будете продолжать шантаж. Говорю это искренне, потому что восхищаюсь вами. Если вы будете тянуть деньги из Перрита и не дадите Вульфу его доли, то вы пропали. Вульф – это комбинация гиены и шакала в одном лице. Если вы будете отдавать Вульфу его долю, то рано или поздно об этом узнает Перрит и накажет не только моего патрона, но и меня.
– Продолжайте, – Вайолет не отрывала глаз от дороги. – Вы пока не сказали ничего умного, но ваш голос звучит приятно. Мне пока даже не хочется выпить.
Мы были на Семьдесят первой улице, и я продолжал:
– У вас нет ни одного шанса выбраться из этой истории. Вы застряли между Вульфом и Перритом, а такая позиция опасна даже для танка Шермана, а не только для леди. У меня есть одно предложение, благодаря которому вы спасетесь из этой мясорубки. Вы приезжаете домой и говорите Перриту – или если хотите, то я могу сделать это за вас, – что с шантажом покончено, что вы по-прежнему его любящая и послушная дочь, но просите увеличить ваше недельное жалованье со ста долларов до трехсот.
Вайолет бросила на меня быстрый взгляд.
– Таким образом Вульф останется без своей доли, – продолжал я. – Сомневаюсь, что он вообще что-то рассчитывал получить… во всяком случае, разговор с ним я беру на себя. Почти наверняка Перрита устроит такой финал. Что касается вас, вы будете вести спокойный образ жизни и получать в год пятнадцать тысяч шестьсот долларов. Вы будете получать на шестьсот долларов больше, чем сенатор США! И вы можете оставаться в Нью-Йорке, встречаться с друзьями, посещать музеи и картинные галереи… Кстати, я терпеть не могу женщин за рулем, но вы водите машину прекрасно.
– Да, я умею поворачивать и давать задний ход, – согласилась она. – Ха, картинные галереи! Вы что, комик?
– Как-нибудь вы должны повести меня в тот придорожный ресторан, который принадлежит Перриту в Вестчестере. О картинных галереях я сказал просто так, забудьте это. Еще одно: если вы собираетесь обдумать мое предложение, то ради Бога, не говорите Перриту ничего о двойном шантаже Вульфа. Иначе начнется такой содом, который трудно будет остановить.
– Неужели? – с презрением спросила она – А может быть и не начнется?
– Вы сумасшедшая, если думаете, что Вульф и Перрит сговорились. Вы не знаете Вульфа.
– Зато я знаю Дейзи Перрита.
Машина свернула на Семьдесят восьмую улицу.
– Но Вульфа вы не знаете, – продолжал настаивать я. – При первой возможности я расскажу вам про него. Он так непроницаем не только из-за своего жира. Перрит только дважды в жизни встречал равного ему противника: первый раз – вас, а потом Вульфа.
Вайолет остановила машину у тротуара справа, рядом с навесом. Я открыл для нее дверцу, но она уже вылезла благодаря своей подвижности и, обойдя машину, подошла ко мне. Она положила руку на мой рукав. – Оставим машину здесь. Потом я спущусь и отвезу вас домой.
Второй раз за вечер мне приходилось выпутываться из неудобного положения, но на этот раз рядом не было Мортона, чтобы помочь мне. Я старался осторожно освободить руку и начал подбирать слова для отказа, но они так и не были сказаны. Больше того: дело обернулось так, что я мог вообще не сказать больше в жизни ни одного слова.
На улицу со стороны Пятой авеню въехала на второй скорости машина. Около автомобили Вайолет она замедлила ход и почти остановилась (я стоял спиной и определил это только по звуку).
Вайолет все еще сжимала мою руку. Когда она увидела машину, ее лицо застыло, и она прижалась ко мне.
Я резко повернулся, и тут раздались выстрелы. Высунувшийся из окна машины парень стрелял всего с двадцати футов.
Мне кажется, Вайолет была ранена первой же пулей. Она стала оседать на землю, и я опустился вместе с ней не только потому, что она по-прежнему держалась за мою руку, но и потому, что стоять столбом в данной ситуации было неумно.
Потом включились привычные рефлексы, и, встав на колени позади автомобиля Вайолет, я стал стрелять в машину, удалявшуюся в сторону Мэдисон-авеню. Я нажимал на курок до тех пор, пока не кончилась обойма. Машина скрылась вдали. Тогда я повернулся к Вайолет. Она пыталась встать, но это ей не удавалось, и она рухнула на землю. Я опустился около нее на колени и увидел, что одна пуля пробила ей щеку, но, очевидно, были и другие ранения.
Я сказал ей:
– Не двигайся, детка. Спокойно.
Задыхаясь и хрипло втягивая воздух, она пыталась сказать мне что-то.
– Это… это стыд, – наконец заговорила она. – Стыд.
Потом она замолчала и откинулась назад. Я встал и огляделся. Открылись окна, послышались голоса, и кто-то уже бежал в мою сторону с Пятой авеню.
Дверь многоквартирного дома открылась, и оттуда вышел швейцар. Увидев, что ко мне направляется полицейский, я встал, крикнул: «Врача!» – и нырнул в подъезд дома. Вестибюль был пуст, там стоял лифт с открытой дверью. Я нашел телефонный коммутатор, надел наушники и набрал номер телефона Вульфа.
