так чертовски сложно?
Пальцы долго зависали над экраном, прежде чем я решился написать нечто, показавшееся мне не слишком глупым.
Я: Привет.
— Привет, — вслух буркнул я. «Привет». Я застонал. Боже, это лучшее, что я смог придумать?
«Дерьмо».
Я сделал скриншот экрана и отправил Блейку.
До меня донесся его громкий смех.
— Придурок! — крикнул он.
В ответ я послал ему эмодзи со средним пальцем.
Телефон завибрировал, и я чуть не выронил его из рук.
Эллиот: И это лучшее, что ты смог придумать? ПРИВЕТ?
Эллиот: Я так в тебе сейчас разочарована.
Эллиот: От этого я точно НЕ упаду в ОБМОРОК.
Я: Думаю, самое неловкое тут то, что мне действительно понадобилось ТАК много времени, чтобы написать «привет».
Я: Хотя Блейк от души посмеялся.
Эллиот: Он не единственный…
Я: Эй!
Эллиот: ЛОЛ
Эллиот: Я просто… хотела спросить, как у тебя дела? Итак, как ты?
Я: Значит, ты тосковала по мне, но приходить не захотела, решив просто написать «как дела?»… верно?
Эллиот: Ух ты, кто-то слишком быстро стал самоуверенным. Чувствуешь себя очень храбрым, скрываясь за экраном, Карсен?
Я:… да.
Эллиот: По крайней мере, он честен.
Я: Тоже по тебе скучаю.
Эллиот: Знаю.
Я: ВОУ!!
Я: И кто теперь самоуверенный, а?
Эллиот: Плевать.
Эллиот: Могу я сказать кое-что немного… резкое?
Я: Это немного волнительно, но да.
Эллиот: Хотя, может, «резкое» — не то слово. Скорее честное. Чертовски СУПЕР честное?
Я: Я по-прежнему отвечаю согласием.
Эллиот: Верно. Итак… я скучала по тебе. Очень сильно. Скучала все шесть месяцев подряд, Карсен. Скучала как по сырному соусу начо, когда не пробовала его целых два дня. Но… мне страшно.
Я: Мне тоже страшно. Я чертовски сильно боюсь, что снова тебя погублю.
Эллиот: Ты не губил меня, идиот. Только… не губил, и все. Давай пока оставим это так.
Эллиот: ЗАБУДЕМ. Так что у тебя за план?
Я: Хочу оставить все на твое усмотрение… пока.
Я: Сегодня целый день наблюдаю, как Нейт и Блейк игнорируют друг друга. Хочется надеть зимнее пальто…
Эллиот: Почему? Сегодня ведь не так уж холодно…
Я:…
Эллиот: Ох. ООО. Ты про то, что от них исходит холод и все такое, да? Морозят все вокруг.
Эллиот: УМНО!
Я: Старался.
Я: Что делаешь?
Эллиот: Скучаю. Фиш пытается заставить меня играть с ним в видеоигры, а мне сейчас не хочется.
Я: Ооооу. Кто-то занимает твои мысли?
Я: *подразумеваю себя*
Эллиот: Поняла.
Эллиот: По правде, я думала о твоем предложении…
Я: Том самом, когда я пригласил тебя к себе домой, а ты отказалась?
Эллиот: АУЧ. Да.
Эллиот: Просто подумала, может, ты хочешь повторить свое приглашение…
Эллиот: Ты думал об этом?
Я: Если хочешь прийти, просто скажи.
Эллиот: Я хочу прийти.
Эллиот: Буду минут через двадцать.
Она сейчас придет.
«О. ОХ, ЧЕРТ!»
Что я наделал?
*****
— Итак…
— Итак, — передразнила Эллиот.
Мы сидели на балконе, том самом, что хранил столько болезненных воспоминаний с прошлого лета. Она пришла около десяти минут назад, и с тех пор мы едва ли обмолвились парой слов.
Если легкое подрагивание ее руки счесть показательным признаком, то она нервничала так же, как и я.
«Хорошо».
— Как дела?
Эллиот рассмеялась, и этот звук показался таким приятным для моих ушей.
— Мы уже это прошли.
— Верно, верно, — качнул я головой и забарабанил пальцами по перилам. — Должна быть тема для разговора. Хмм…
— Я ходила на кулинарные курсы, — произнесла она.
— Да? И как прошло?
Эллиот провела ноготками по своей груди и сделала вид, что с любопытством их рассматривала.
— Не хочу хвастать или что-то в этом роде, но теперь я могу испечь блинчики, и при этом они не сгорают.
— Обморок, — шепнул я, наклонившись к ней ближе.
Эллиот поджала губы, пытаясь сдержать смех. Ее глаза сверкали счастьем, когда она окинула взглядом открывавшийся вид.
Я стоял сбоку от нее, на стороне татуировки, потому каждый раз, когда локонов Эллиот касался ветерок, чуть развивая их, я видел ее. И каждый новый проблеск заставлял сердце биться все быстрее.
Я так часто мыслями возвращался к этому тату. Неужели, оно и правда значило то, о чем я подумал? Тату в честь нас? Мы не говорили об этом. Но нас мы тоже еще не обсуждали.
Были ли вообще «мы»? И был ли у нас шанс?
Я чертовски сильно на это надеялся.
— Я, эм, заметил, что ты сделала тату, — я старался говорить непринужденно.
— Сделала, — ну конечно, просто так она не расскажет.
— А еще заметил, что это созвездие.
— Верно.
— Ты знаешь, эм, какое именно?
Эллиот растерянно моргнула, и мне захотелось себя ударить.
— Верно, безусловно, ты знаешь, — качнул я головой, пытаясь выкинуть из нее все глупости. — Прости.
Эллиот не ответила, лишь оперлась руками о перила и склонилась вперед, не сводя взгляда с оранжевого горизонта.
Мы стояли так достаточно долго, чтобы холод начал пробираться мне под куртку.
Я уже собирался предложить Эллиот зайти внутрь, когда она вдруг заговорила.
— Columba, голубь… это символ, часто используемый для обозначения Афродиты.
Я замер и даже забыл, как дышать в ожидании, что она скажет что-то еще. Я смотрел на нее с надеждой, не отрываясь.
— Любовь. Татуировка символизирует любовь и звезды… и все, что они мне подарили, — когда Эллиот все же посмотрела на меня, в ее глазах стояли непролитые слезы. — Тебя.
Я не смог остановиться. Обхватил ладонями лицо Эллиот и прижался к ее губам.
Она меня не остановила. По правде, даже прильнула ко мне, будто ждала этого и даже большего. Потянула меня за толстовку, привлекая ближе. Ее тело прижалось к моему, и это лучшее, что я ощутил за все последнее время. Проклятие.
Губы Эллиот на моих, их движение, прикосновение языка — чистые небеса. Это был один из тех поцелуев, от которых перехватывает дыхание. Такие всегда оставляли желать много большего.
И заканчивались чересчур быстро.
Когда Эллиот отшатнулась, закрыв рот рукой и шокировано распахнув глаза, меня тут же остудил порыв холодного воздуха.
— Я… я… я… мы… Карсен.
Она развернулась к выходу, намереваясь уйти, но я схватил ее за запястье и притянул к себе, обхватив голову руками. А потом склонился, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
— Прошу тебя, не уходи. Не убегай, — Эллиот смотрела на меня блестевшими от слез глазами. — Пожалуйста, — взмолился я.
— Я… не могу такое обещать.
— Ты не можешь уйти, не можешь просто сбежать. Только не сейчас, после такой долгой разлуки, — мои слова звучали отчаянно, поскольку именно
