Ладно, не будем о грустном. – Сандокан потер лоб, словно отгоняя далекие воспоминания, затем перегнулся через леер левого борта. – Эй, Сапагар! Машина под пара́ми?
– Так точно, капитан.
– Найди самый крепкий трос, да поскорее. Даяки могут вернуться с подмогой, а у нас боеприпасы на исходе.
– Слушаюсь, капитан.
– Янес, ты проверил глубину?
– Три фута. Увяз только нос, корма на плаву.
– Когда вы умудрились сесть на мель?
– Незадолго до полуночи.
– Балласт передвинули?
– Перетащили по меньшей мере три квинталя[26].
– Прилив начался.
– Уже два часа как.
– Вот и мне кажется, что яхта покачивается. Сейчас поглядим. Боюсь, треклятые даяки вновь выйдут в море. Эти негодяи мстительны и редко способны смириться с поражением. Ну, попробуем.
Сбежав по трапу, он перепрыгнул на баркас, трясущийся от мощного хода поршней и винта. С квартердека яхты перебросили толстый трос и закрепили его на корме баркаса. Машина натужно запыхтела, вытягивая судно, сначала медленно, затем все усиливая напор. Янес с Тремаль-Наиком и Каммамури наблюдали за работой с капитанского мостика.
Канат туго натянулся, но яхта не поддавалась, хотя ее матросы распустили гроты[27], чтобы уменьшить сопротивление. Вдруг на баркасе радостно завопили. Паровая машина победила песчаную косу. Слегка кренясь на правый борт, яхта наконец мягко скользнула в море. Остойчивость ее не пострадала, можно было поднимать паруса.
– Пробоин в носовой части нет? – спросил Сандокан.
– Ни единой, – ответил португалец. – Я проверил трюм еще до нападения даяков.
– Тогда прикажи поменять галс и следуй за нами. У берега уже собираются проа.
– Ну, теперь-то им нас не поймать. Моя яхта быстроходна, даякским лодкам с ней не тягаться.
Дул легкий северный ветерок, но его вполне хватало для парусника с высокими гротами и контр-бизанью[28]. Через несколько минут яхта повернула и уверенно пошла за баркасом в сопровождении малайских проа.
Сандокан и Сапагар внимательно вглядывались в береговую линию. В даякской деревне, наполовину скрытой густой растительностью, явно что-то затевалось. То в одной, то в другой хижине раздавались резкие крики, слышались выстрелы аркебуз, несомненно служившие сигналами. В глубокой прибрежной расщелине показались новые проа. Они плыли медленно, выполняя какие-то странные маневры. Это были определенно не те, что атаковали яхту, потому что приближались они не с запада.
– Здесь чувствуется рука ненавистного англичанина! – сказал Сандокан. – Нас, дружище Сапагар, предали, несмотря на все наши предосторожности. Готов биться об заклад, на Кинабалу уже известно о нашем приближении.
– Но мы же схватили Насумбату, капитан.
– Схватили, да поздно. Нелегким будет наш путь к озеру. Что ж, нас много, оружие и боеприпасы имеются. Сухопутным даякам мы противопоставим морских с архипелага Тига. Ну и наши малайцы с ассамцами Янеса не останутся в стороне. Еще поглядим, кто кого!
Сандокан примостился у спингарды левого борта, набил трубку и принялся безмятежно курить. Янес на яхте дымил папиросой, словно забыв о даяках, причинивших ему столько хлопот.
В полдень они бросили якорь на юге залива Маруду. Спустили шлюпки и переправились на берег, где находилась дюжина плетеных хижин, крытых банановыми листьями. Сандокан, Янес, Тремаль-Наик и Каммамури заняли самую просторную, охраняемую вооруженными до зубов малайцами. Внутри, на груде сухих листьев, лежал связанный Насумбата с аккуратно забинтованной ногой.
– Кто это? – поинтересовался Янес, разглядывая пленника.
– Предатель, из-за которого мне пришлось спешно покинуть Тигу, не дождавшись твоего прибытия, – объяснил Сандокан.
– Что я слышу? Среди твоих людей завелся предатель?
– Этот не из старых Тигрят.
– Вот и я его не припоминаю.
– Сперва позавтракаем. Негодяем займемся потом.
В центре хижины им постелили разноцветную циновку, искусно сплетенную из стеблей и листьев ротанга. Вокруг разложили красные шелковые подушки. Сандокан хлопнул в ладоши. Вошел Сапагар, а с ним – несколько малайцев, несших жаренную на костре рыбу, галеты и бутылки.
– Увы, это все, чем я могу вас попотчевать, – развел руками Малайский Тигр. – У нас мало припасов.
– У нас еще меньше, – сказал Тремаль-Наик. – Путешествие заняло больше времени, чем мы рассчитывали. От Индии до Борнео далековато.
– Вы поднялись на борт в Калькутте?
– Да, – кивнул Янес. – Море нам благоприятствовало, но времени все равно ушла прорва.
– Где ты купил яхту?
– В Рангуне, чтобы лишний раз не привлекать внимания англичан.
– Ладно, воздадим должное еде. Не дворцовые разносолы, конечно, зато ее много.
Расправившись с завтраком, они запили его спиртным с яхты, после чего раскурили кто трубки, кто папиросы. Вошел Самбильонг, один из старых Тигрят Момпрачема, и радостно поприветствовал Янеса, Тремаль-Наика и Каммамури.
– Что нового? – спросил Сандокан, мигом утратив спокойствие.
– Пока вас не было, произошло нечто, чему я не нахожу объяснения.
– А именно?
– В лесу за деревней трижды грохотало. Будь мы в Индии, я бы сказал, что там бьют в огромные гонги.
– И это все? – хмыкнул португалец. – Надо было отправить музыкантам бутылочку-другую пивка, чтобы подбодрить их.
– Не все, господин Янес.
– Неужто ты видел самого дьявола?
– Шутки в сторону, братец, – осадил его Сандокан. – Еще неизвестно, какой сюрприз приготовил нам английский пес, пятнадцать лет восседающий на престоле моих предков. Продолжай, Самбильонг.
– На рассвете, когда мои люди, выставив часовых на палисаде, собирались немного отдохнуть, по джунглям словно ураган пронесся. Треск стоял такой, будто рушатся вековые деревья, а в паутине ротангов и непентесов мелькали огни.
– Погода стояла ясная?
– Да, хозяин. Буря стихла, на небе – ни облачка.
– Ружейной пальбы ты не слыхал?
– Нет.
– Может быть, крики?
– Ни единого.
– Значит, это был какой-то новомодный концерт. – Янес раскурил очередную папиросу и наполнил стакан.
– А что пленники? – спросил Сандокан.
– Оставались спокойны. Я попробовал их допросить, но все как один утверждали, что ничего не слышат.
– Возьми-ка еще двадцать человек, снимите с проа пару спингард и идите в деревню, – распорядился Малайский Тигр. – Небольшая, но хорошо укрепленная позиция нам не помешает.
– Что делать с пленниками?
– Стерегите, чтобы никто не сбежал. Хотя, положа руку на сердце, я уверен, озерному радже уже все известно. Пришло время побеседовать с дорогим Насумбатой. Думаю, Каммамури, это задача для тебя. Ты умеешь развязывать языки самым упорным молчунам.
– А иначе какой бы я был маратха? – Каммамури оскалил зубы в свирепой усмешке.
– В Индии ты прекрасно продемонстрировал свои таланты, – кивнул Янес. – Похищенный ассамский министр тому свидетель.
Продолжая курить, они расположились вокруг Насумбаты. Несчастный помалкивал, хотя наверняка слышал каждое их слово. Разговор шел на малайском языке, который давно выучили даже Тремаль-Наик с Каммамури и, уж конечно, понимал даяк. Глаза пленника бегали туда-сюда, то и дело с тревогой останавливаясь на Сандокане.
– Ну, готов во всем признаться? – спросил тот. – Предупреждаю, среди нас есть человек, который знает,
