норы.
Принюхался ещё раз, запоминая запах, и меня опьянило им так, словно я употребил дурман-траву. Зверь внутри замер и начал бесноваться: «Пара, это моя пара! – кричал он. – Достать, вылечить, защитить!»
Отпрыгнув, я спрятался в кустах и замер. Девочки в этом мире больше никогда не рождались. Когда-то давно мы переступили порог дозволенного в обращении с женщинами. Мы считали их вещью, бессловесными рабынями для утех и рождения наследников, за что боги наказали нас. Когда предки осознали, что они натворили, было поздно. Дети начали появляться лишь в истинных парах – только мальчики, не более двух. Конечно, со временем мы нашли выход в соседние миры, и к нам снова вернулись женщины. Мы относились к ним уже лучше, но уравняли в правах лишь тех, кто был в паре или официально заключил контракт любовницы. Остальные же считались общедоступными. Это положение вещей многих устраивало и изменить что-либо было бы трудно. Поэтому девочка-оборотень, так ещё и одна, без опеки – это очень странно… И, что важно, она моя пара… Теперь главное – не испугать её.
Наступило утро, и котёнок аккуратно протиснулся в щель. Боги, совсем крошка! Возможно, первый оборот. В зубах она держала свёрток с одеждой. Понюхав воздух, аккуратно поставила раненные лапки и, рыча при каждом неловком шаге, пошла в сторону реки. Мой зверь потребовал взять её в зубы и унести домой, чтобы зализать раны. Бил меня по бокам хвостом. Я рыкнул на него, успокаивая. Рано ещё! Осторожно двинулся за котёнком.
Малышка, положив узел на землю, вошла в воду и стала полоскать лапки, а после жадно припала к воде. Видимо, её замучила жажда. Живот дечочки жалобно заурчал, она вздрогнула и прижала ушки.
«Так, облизать, накормить, обогреть, спасти от всего, что ей может угрожать!» – метался мой внутренний зверь.
Тяжело опираясь на лапки, котёнок выбралась из реки. Я же специально пошумел в кустах и вышел на берег. Малышка не на шутку испугалась, и её эмоции накрыли меня волной. Так проецирует мысли… Да девочка – эмпат! Страх сменился злостью и готовностью драться. Какая моя крошка смелая, однако! Она вздыбила шёрстку, оскалилась и зарычала.
Я рухнул на землю, демонстрируя покорность, перевернулся животом кверху, снова неподвижно лёг и заурчал. Лапами подтянулся поближе, всем видом показывая, что я не опасен.
Котёнок перестала рычать и удивлённо посмотрела на меня. После послала вопрос: «Друг?»
Я замурлыкал громче и переместил тело ещё ближе. Котёнок спрятала клыки, принюхалась. Я окончательно добрался до неё и уткнулся носом в лапки, отчего она сжалась. Я лизнул их, и котёнок со стоном улеглась, вытянув опухшие передние ко мне. Вылизывая лапы, я замурчал и послал успокаивающую волну. Девочка вытянулась и, расслабившись, протянула мне и задние. Они пострадали больше, и, когда я дотронулся до них, она рыкнула и дёрнулась. Урча, я успокаивал котёнка. Сейчас всё пройдёт, и я понесу её домой в зубах, чтобы не повредить нежные лапки ещё сильнее.
Глава 8.
Мир, дружба, мясо?
Зверь вёл себя странно: упал на живот, перевернулся, показав мне мохнатое брюхо, покатался на спине, снова перевернулся и по-кошачьи затарахтел. Большая голова лежала на передних лапах, глаза были прищурены, хвост расслаблен. Вроде бы на кошачьем языке мне показывали, что он не враг. Спрятала клыки, но рычать не перестала. Зверь подтянулся ближе, и я напряглась. Ещё одно движение – и он уткнулся носом мне в лапы. Поднял глаза на меня и ещё громче заурчал, дотронулся языком до ссадин.
Я поняла, что стоять больно, и рухнула на землю, переставая рычать. Он стал вылизывать мои конечности, не прекращая урчать. Кошка внутри заинтересовалась. Как же: большой, сильный и лапки вылизывает, а значит, добрый! Можно довериться, но не стоит расслабляться: всё-таки самец. Поджала хвостик, припрятав самое интересное на всякий случай. Передним лапкам стало намного легче, и я протянула задние. Больно. Не выдержала – зарычала. Он успокаивающе лизнул ранки, и боль отступила. Встав во весь рост, зверь приволок свёрток и, переложив его к моим лапам, развернулся и скрылся в кустах. Кажется, просит переодеться.
Попросив кошку поменяться, обернулась и прикрыла наготу. Вот неожиданность! Как за одну ночь одежда могла так сесть?! Едва натянув бельё и штаны, промучилась с блузкой и жакетом, пуговицы которых не хотели застёгиваться, а края – соединяться. По груди определила, что всё-таки это я изменилась, а не одежда села. Подростковая грудь с едва первого размера увеличилась до полного третьего, у бёдер появилась красивая округлость, из-за чего талия теперь выглядела тоньше. Плечи стали шире, а тело приобрело приятную полноту: с сорок второго размера я будто выросла за ночь до сорок восьмого. Одежда сильно обтягивала, из-за чего мне было дискомфортно.
Вытащив из кармана гребень, я попыталась распутать густую копну волос. Зубья тут же обломились. Выбросила сломанную расчёску, провела пятёрней по волосам и заплела косу, перевязав лентой. Плеснула водой себе в лицо и посмотрела на отражение: пухлые губы, тонкий нос с небольшой горбинкой, ровные дуги потемневших бровей, пушистые ресницы, обрамляющие широко распахнутые глаза, которые стали синими… Детская припухлость щёк пропала, и теперь лёгкий румянец горел на очерченных скулах. От висков же в косу уходили две чёрные прядки. Всё, как в книге про оборотней, – после первого оборота мы становимся взрослее, больше весом и выше ростом.
Услышав треск веток, я резко развернулась. Из кустов вышел зверь. Он остановился, не отрывая от меня удивлённого взгляда. Я пожала плечами, мол, сама в шоке. Зверь медленно подошёл ко мне и уткнулся в живот, потираясь об меня. Дабы удержаться от такого напора, ухватилась за шерсть на загривке. Зверь замер и замурлыкал. Невольно начала почёсывать его шею и уши.
Желудок опять потребовал еды. Зверь развернулся ко мне боком и подтолкнул в бедро носом. Не понимая, что нужно сделать, я развела руками. Он ткнул носом в меня ещё раз и кивком указал на свою спину, затем припал на передние лапы. Я закинула ногу и села, вцепившись в холку. Зверь неспешно поднялся, обошёл кусты, из которых и появился, и подобрал мёртвое животное, похожее на дикого кабана.
Нёсся не напролом – медленно ускорялся, огибал деревья и кусты, старался двигаться без рывков. Через пару часов, когда тело моё задеревенело и я могла слететь со своего «транспорта», мы приблизились к двухэтажному дому, обнесённому высоким забором. Осторожно войдя в открывшуюся калитку, зверь опустился, намекая на конечную остановку. Еле отцепив скрученные пальцы, я с кряхтением сползла с него.
