спрашивая, чего она хотела.
Девушка не сказала ничего, вдруг оглянуться решила. Она с братом стояла на лестничной клетке, что была прямо как в её рижском подъезде. Стены окрасили двумя цветами; нижняя половина была синей, а вторая, верхняя часть стены побеленной. Аня чуть шею вытянула и увидела на пролете между третьим и четвертым этажом какую-то надпись, сделанную черным баллончиком. Что-то про Вику из шестнадцатой квартиры.
Вот он — типовой советский подъезд, про который и снимали «Иронию»!
— Маму, что, повысили? — спросила с нескрываемой радостью девушка. Она обняла себя за плечи, чувствуя, как ткань платья обтягивала чуть вспотевшую от пальто Пчёлкина спину; порыв ветра откуда-то с нижних пролетов лизнул кожу на позвоночнике. — Она ведь так хотела с Беляево съехать!..
— Не, Анька, она всё так же акушеркой работает, — покачал Белый головой. Послышались шаги Пчёлы. Саша напряженно открыл дверь, понимая, что минута-другая — и придётся снова с Князевой на повышенных тонах разговаривать и при этом как-то не рассориться с сестрой, которая стеснялась страшно любого проявления внимания.
Девушка отошла на шаг по ступеньке, на Белова посмотрела, впервые усомнилась в своем решении приезжать в Москву вообще. Раскрыла ротик, но раньше, чем сказала что-либо, Пчёлкин поднялся, останавливаясь у Ани за спиной.
Он быстро оценил обстановку и заговорил часто-часто, свободной рукой за плечо девушки берясь:
— Та-ак, гражданка Князева, проходим, не стесняемся! Сейчас вещи будем раскладывать, разговаривать!..
— Витя, я не поним…
— Заходи-заходи, Анют, — сказал Саша, раскрывая перед ней пошире дверь. — Сейчас соседей всех переполошим, давай.
— Смотри, Анюта, какая квартирка! — поддакнул Пчёла, но сам в коридоре оглядывался с небывалым интересом, ведь впервые оказался в студии на Скаковой, что стала для него огромным сюрпризом.
Белый пихнул друга в локоть, сбивая с плеча Анны его пальцы. Раньше, чем он успел в жесте, характерном только Пчёлкину, развести руки в стороны, Саша закрыл за собой дверь новой квартиры Князевой.
Сама девушка шла по длинному коридору неспешно, словно боялась наступить на мину, спрятанную под паркетом. Пчёлкин поставил на пол её чемодан и щёлкнул выключателем; лампы, вкрученные в потолок с расстоянием примерно в полтора метра друг от друга, загорелись тёплым светом, освещая путь Ани.
А Князева оглядывалась по сторонам, осматривая двери, что были по сторонам от длинного коридора, и, кажется, не дышала даже.
— Итак, проходим, — сказал Белый с подачей экскурсовода. Он обогнул Пчёлу, постучал указательным пальцем по плечу сестры двоюродной, и поманил за собой. Завернул в комнату, за место двери которой была двойная арка. — Это у нас небольшая кухня вместе со столовой и гостиной сразу.
Саша прошелся в середину комнаты, развёл широко руки, указывая то на плиту, то на стол, то на диван — главные элементы комнаты достаточно большой для трёх составляющих сразу. Аня прошлась вглубь, понимая, что рот у неё был открыт неприлично долго, но никак не могла прикрыть челюсть.
Сердце билось так, что, казалось, вот-вот из груди выпрыгнет, а сама Князева просто на пол рухнет безжизненной тушкой.
— Потолки высокие какие!..
— Я помню, как к тёте Кате заходил иногда, а ты за учебниками бутерброды с мёдом уплетала за обе щеки, — вспомнил Белый то, что, казалось, уже забыться должно было давно, и улыбнулся, специально надувая щеки — словно думал показать, как выглядела Анька со стороны, совмещая приятное с полезным.
Пчёлкин усмехнулся за спиной Князевой, и та вдруг вспыхнула, как будто к её лицу огромный факел поднесли, отчего шея сделалась горячей.
— Саша!..
— Да ладно, не дуйся! — хохотнул Белов. Прошелся к столу, ударил по нему легонько ладонью, словно проверял, сколько по весу он сможет выдержать, и пояснил: — Поэтому и подумал, что будет удобно, если от кухни до дивана — не больше десяти шагов.
— Да, это… к месту; я в Риге частенько за чашкой кофе засыпала… — призналась девушка, разминая шею, что затекла от долгого созерцания высокой люстры.
— Здоровье береги. Уставать будешь со своими книжками — так спать сразу. А то ещё на свадьбе моей уснешь, прямо личиком в салате — вот будет, что рассказать!..
Витя снова усмехнулся, представив вдруг себе такую картину, и сам пошел по коридору дальше. Он осторожно поправил сползшую кобуру, оглянулся, чтобы Анна не заметила подозрительно обтягиваемого бугорка у него на спине, и, поняв, что Князева была заинтересована осмотром гостиной с Беловым, зашёл в ванную комнату.
Санузел был небольшим. Между унитазом, стиральной машинкой, раковиной с квадратным зеркалом над ней и ванной был маленький прямоугольник свободного пространства. Но, по идее, девчонке двадцатилетней места этого должно хватать. Причесаться в спальне может, вещей, наверняка, немного, чтобы машину загружать целыми тазами, так что… Молодец Белый, о двоюродной сестре заботится, как о матери.
Пчёлкин подошел к раковине, прокрутил вентили, проверяя наличие горячей и холодной воды — всё работало, как часы. Потом посмотрел в зеркало и вдруг поправил волосы, трогая волны, извечно падающие на глаза.
Интересно, ему со стороны как лучше — растрепанным ходить, или стоит волосы укладывать, как Белому, гелем чуть назад зачесывая?..
Пчёла вороватым жестом намочил руки, пригладил волосы. Посмотрел на себя в зеркало и подумал вдруг, что похож, вероятно, на неудачную копию Сани. Скривился и выразительно вернул кудри свои в привычный ураган.
Когда он вышел из ванной, Анна, вдруг побледневшая до состояния восковой фигуры, шла с Белым ему навстречу. Саша говорил что-то про ближайшую станцию метро, по которому удобно добраться чуть ли не в любую точку города, а Князева руками размахивала неуверенно.
Видимо, понимала, что теперь здесь жить будет. А вот сколько — уже вопрос, ответ на который могла сказать только сама Анька.
Пчёлкин подвинулся, пропуская девушку в ванную — до него долетел запах цветочных духов, от которых чуточку щекотало в носу — и прошел в спальню под внимательным взглядом Белого, продолжающего об удобствах студии трындеть.
Почти идеально квадратная комнатка встретила Пчёлкина заправленной кроватью, стоящей близко к шкафу. Небольшое окно, на которое он едва смог бы забраться с ногами, выходило во внутренний двор; с первого этажа ему бликами солнечными подмигивала трехконечная звезда мерседеса Белого.
Удобно, в принципе. Девчонке молодой — вообще высший пилотаж.
— Саша, я не понимаю всё-таки, — качала головой вошедшая Анька. Она оглянулась в спальне и явно восхитилась двойной кровати, на которой, вероятно, могла крутиться и вертеться бесконечно много во сне, но сдержалась, чтобы не кинуться на неё сразу же. Вместо того обернулась к Белому, который встретил её с поднятыми бровями и чуть разведенными руками.
— Это чья квартира?
