близкого человека мешалась с чувством недоумения — «значит, меня всегда обманывали?»
Из задумчивости Ульяну вывела Вика:
— Ты меня слышишь?
— Давай потом поговорим.
По дороге из колледжа обрадованная примирением Вика вновь, упиваясь собственным благородством, вернулась к теме трудоустройства подруги:
— Мамкиной подружки родственник с Федуловым дружит, точнее, с сыном его, они в школе вместе учились.
Про Андрея Юрьевича Федулова в Конашове знали все: Федулов выделял деньги на строительство парка в центре города, ремонт драмтеатра и больницы, но главное, он был ведущим акционером градообразующего предприятия — автомеханического завода, а ещё владельцем щебёночного и песчаного карьеров, и ещё множества предприятий в Конашовском и соседних районах.
— Так вот, — продолжала Вика, — федуловской семейке нужна гувернантка с педагогическим образованием, там мелкий в школу пойдёт. Все условия — проживание, кормёжка, зарплата, какой в школе за год не получишь…
— А чего ты не хочешь?
— Я бы с радостью в Москву рванула, да меня Баранов не отпустит. Он меня к фонарному столбу ревнует. В пятнадцатую школу ходил, убедился, что директор тётка, физкультурник лысый и старый, а у трудовика морда алкаша. А то и туда бы не пустил.
— Это из-за Матвея? Я его как-то видела, у него девушка новая.
— Ну, надо же ему как-то обустраиваться. Он мне вчера говорил, — Вика осеклась.
— Так не зря Саня тебя ревнует, — съехидничала Ульяна: выходит, что Матвей по-прежнему встречается с Викой, а с ней, получается, просто «обустраивался», вернее, в её квартиру. Да какое это имеет теперь значение, если она вчера похоронила маму, маму, которая оказалась ей неродной. Не только Матвей, а самые близкие люди — мама и папа — её обманывали, скрывали правду. Может быть, они даже думали, что её тройка по немецкому или её нелюбовь мыть посуду, потому что она не их дочь.
— Я тебе сейчас адрес скину, — Вика между тем что-то искала в телефоне. — И не тяни, поезжай, хоть поживешь как человек. Чего здесь киснуть? Учителей в Конашове хватает, будешь в область мотаться, а так — Москва! Я как услышала, сразу согласилась, но тут Баранов опять на коленях приполз, обещал машину на день рождения подарить. Сейчас на вождение буду ходить.
— Так это когда было? Ты же ещё осенью с Саней расставалась. У Федуловых кого-то уже нашли.
— Нет, я от Баранова на прошлой неделе опять уходила. На дне рождения у его друга были, так муженёк мой драку в клубе устроил. Я танцевала, а ему показалось, что я перед каким-то мужиком задницей кручу. Мужик, правда, ничего был. Так, спьяну Баранов с тем мужиком подрался. Короче, поезжай в Москву, обо всем договаривайся. Скажешь от Дениса Петровича, я тебе там написала.
Вернувшись домой, Ульяна стала перекладывать мамины вещи. Тётя Ира шубу заберёт, хоть и маловата ей, но она что-нибудь придумает. А остальное куда? Мама была миниатюрной, обуви новой, дорогой много, мама любила красивую обувь, но ни у кого из родственников такого размера нет, и снова Ульяна подумала, что, наверное, глядя на то, как быстро она растёт, мама вспоминала, что ребёнок-то неродной. Но ведь ни разу за всю жизнь у Ули даже и мысли не было, что она неродная дочь, её любили, и она любила своих родителей.
В дверь позвонили, к изумлению Ульяны, на лестничкой клетке стоял Матвей.
— Мне Вика позвонила, сказала, что у тебя мать умерла. Может, какая помощь с похоронами нужна? Отвезти что-то, привезти. Ты скажи.
— Спасибо! Маму вчера похоронили.
— Ну, тогда я пойду?
— Иди.
Ульяна закрыла дверь и задумалась: зачем Матвей приходил? Может, опять хочет вернуть их отношения? А нужны ей эти отношения, когда он продолжает встречаться с Викой? А если поговорить с Матвеем, и он пообещает больше не встречаться с Викой, то… Ульяна гнала эти ненужные мысли, но перед глазами стояло сочувствующее лицо Матвея, красивое лицо. Что себя обманывать? Захотелось его пустить в дом, захотелось обнять, поцеловать. Надо уезжать отсюда, где каждая вещь напоминает, что ты жила в приемной семье, и где можно опять поддаться соблазну желаемых отношений и простить измену, понимая иллюзорность надежд.
Уля набрала телефонный номер, который ей дала Вика, но трубку никто не взял. Не важно, адрес есть, там, на месте, разберется. Ульяна решила, что сразу же после госов поедет в Москву устраиваться гувернанткой в семью Федулова. Вспомнилась картина Перова «Приезд гувернантки в купеческий дом» — в детстве Ульяна любила смотреть альбомы с репродукциями. Книги, посвященные искусству, собирал дед, которого Ульяна не помнит, он умер, когда ей было два года. Интересно, как он отнесся к тому, что в их семье появилась девочка из детдома? А может, папа не сказал своему отцу, что вернулся с Чукотки с неродным ребенком? Столько всего, что Уля слышала с детства, например, что похожа на деда, было ложью? Получается все ей врали? Самые близкие люди не были с ней искренним? Ульяна тряхнула головой: сколько можно об этом думать — оделась и поехала на вокзал покупать билет в Москву.
ГЛАВА 4. КИРА
Через час, как и советовал механик, Кира вернулась в автомастерскую, и тут выяснилось, что надо бы «погулять ещё». Но Кира не могла больше оставаться в этом городе, где воспоминания давили тяжким грузом. Она устроила такой разнос механику, что все в мастерской, бросив свои дела, сгрудились около её ауди, чтобы осталась довольна столичная штучка, которая, несмотря на внешность феи в широкополой шляпе и белом пальто, разразилась такой трёхэтажной бранью, что хоть записывай.
Через полчаса Кира уже выезжала на загородное шоссе. Вдоль дороги тянулся нарядный лес, кроны деревьев, от лимонно-желтого до багряно-красного, нежились в мягких лучах осеннего солнца. За рулём Кира всегда чувствовала себя уверенно, но сегодня ни мягкий ход автомобиля, ни красивый пейзаж не возвращали душе покоя — давно, казалось, забытая обида стала подниматься из глубин подсознания.
В автомастерской дали ей несколько напутствий по поводу замены свечей зажигания и высоковольтных проводов. Кира попыталась переключиться на эти советы, но ничего не смогла вспомнить, ведь она механиков не слушала: было одно желание — поскорее уехать подальше от Конашова и никогда больше не вспоминать этот город, однако память настойчиво возвращала, казалось, навсегда забытые сцены.
Тогда, девятнадцать лет назад, Кира после поездки в гости к Денису больше не спрашивала Кирилла о его жене, но невольно стала замечать то, на что прежде не обращала внимание. Вот кто-то позвонил Киру, и он ласково просит подождать, а потом уходит
