городе, и я легко могла найти этот дом.
Предстояло лишь решить важную задачу — говорить об этом Михаилу или промолчать, растягивая поиски его жены.
* * *
В холле появился Гоша, и я поняла, что прятаться или бежать возможности уже нет. Я одна, и он меня видит.
— Привет. Как дела? Не хочешь прогуляться или поужинать?
— Привет. Спасибо, я еще работаю.
— Уже девять, ты как раз должна закончить.
— Гош, пойми, пожалуйста. Я не хочу гулять с тобой, ужинать или что-то еще. Больше не нужно дарить мне цветы или приносить круассаны. Сколько мы уже в разводе?
— Год.
— Вот именно. Мы теперь чужие люди, все в прошлом, и я не собираюсь к этому возвращаться.
— Жень, это лишь прогулка. Мы ведь можем просто пообщаться? У меня есть вопросы по продвижению клиники, а ты всегда давала дельные советы. Может, я возьму тебя пиарщиком на полставки, чтобы это не было для тебя пустой тратой времени? И все твои рекомендации буду оплачивать.
— Теперь ты хочешь меня купить?
— Прости, ты неправильно поняла… — я заметила, что давно не видела его таким грустным. Он даже будто схуднул немного. Но не смотря на это я не должна была поддаваться — еще год назад я дала себе обещание держаться и не возвращаться в эти отношения, как бы мне или ему не было плохо.
Вот только что-то в его глазах незаметно сбило твердое положение моей позиции, и я дала слабину:
— Что у тебя произошло, в чем нужна помощь?
— Слышала, что Королев тоже свою клинику открыл? Мой ортодонтолог, рыжий такой, помнишь? Я прям чувствовал, что это произойдет — он в последнее время стал часто отпрашиваться с работы, слишком рьяно интересоваться внутренними делами клиники и сам взялся за заказы материалов и оборудования для своего кабинета. И вот. Бились мы с курортной поликлиникой, а теперь еще он забрал с собой часть своих клиентов и пытается переманивать других.
— Конкуренция — это хорошо, она позволяет расти.
— Да, только мне нужен вектор для этого роста. Ты ведь постоянно с этим работаешь. Вот и думаю, возможно, ты что-то посоветуешь…
— Я подумаю над идеями, но не могу выдать тебе их так сразу.
— Может все-таки пройдемся или посидим где-нибудь, и я расскажу тебе о нашей ситуации подробнее?
Я поняла, что сама загнала себя в тупик. Но мне действительно захотелось ему помочь. Эту клинику он открывал и строил при мне. Я помогала с брендингом, обустройством помещения, разработкой графиков, да много еще с чем. По сути клиника была нашим общим ребенком и да, я имела право переживать за ее судьбу.
От воспоминаний, связывающих меня с клиникой, мое сердце начало топиться. А я тонуть.
Дверь открылась, и я вздрогнула, резко скинув с себя все тяготящие мысли.
Михаил замер на пороге, изучающе рассматривая нас с Гошей, а затем резко подошел ко мне, схватил за руку и повел к выходу:
— Поехали.
— Куда? — на секунду я стала сопротивляться, не понимая, что мне бросают спасательный круг.
— Нужна твоя помощь. По дороге все объясню.
Он на ходу стянул мое пальто с вешалки и вывел меня на улицу, не отпуская руки. Его ладонь была прохладной, тяжелой, грубоватой, но так крепко держала мою хрупкую кисть, что я даже умудрилась успеть задуматься о том, как это — когда он сжимает этими руками все твое тело…
— Так куда едем? — я пристегивала ремень уже на ходу.
— Ты мне скажи, куда у вас сейчас можно поехать.
— В смысле? Ты же сказал, что тебе нужна помощь?
— Да нет, помощь нужна была тебе. И я помог, — усмехнулся он. — Или все нормально, и ты хочешь вернуться?
И до меня дошло, что я действительно держу в руках спасательный круг, готовая уплыть на нем хоть куда подальше от отеля и Гоши.
— Давай сейчас до стадиона, и дальше я покажу дорогу.
Перед нами засыпал город, мерцая окнами, фонарями и фарами. Мы стояли на горе, на окраине улицы частного сектора, где было полумрачно и тихо.
Я любила приезжать сюда, когда нужно было подумать или наоборот отпустить все мысли. Когда-то это место было нашим с Гошей, но после него я ни с кем не хотела его делить. А сегодня решилась.
Я уперлась руками в капот и почувствовала, как краем левой кисти касаюсь его пальцев. По руке пробежала клокочущая волна, накрывая сердце и ускоряя его ритм. Но я не стала убирать руку. Секунды, в которые я ждала его решения, казались смолой, стекающей с крыши — едкие, тягучие, обжигающие. Его пальцы оставались на месте. Жар между нашей кожей перешел в колючее трение, но я хотела продолжать его чувствовать.
«Почему он не убирает руку? Не замечает? Это невозможно не заметить. Ему все равно? Его тоже тянет ко мне? Давай, развернись, обхвати мою талию своими крепкими ладонями, подкинь меня на капот и накрой всем свои телом…»
— Тебе нравится здесь жить? — его шелестящий голос вырвал меня из фантазий.
— Я не знаю, как это — жить где-то еще. Здесь у меня друзья, отец, отель, и я не могу их оставить. Особенно отель. И я не знаю, как можно жить по-другому.
— Почему ты решила управлять отелем?
— О, это не было моим решением. Отель был мечтой и любимом делом мамы. Поэтому как только они с папой купили дом, достроили к нему огромную вторую половину и сделали из нее «Меркурий». Мама управляла, отец следил за бухгалтерией и хозяйственной частью. С четырнадцати лет я стала подрабатывать на ресепшне после школы, с шестнадцати — заниматься закупками расходников для номеров — все эти мыло, шампуни и тапочки. В семнадцать поступила на заочное отделение в местный филиал экономического ВУЗа. А когда мне было девятнадцать, мама… — я набрала полную грудь воздуха, чтобы облегчить тяжесть следующего слова и выдохнула все разом, — умерла.
— И ты взяла ее обязанности на себя?
— Да. Папа продолжил заниматься бухгалтерией и хозяйством — чинил то, что ломается, делал ремонт… А четыре года назад я поняла, что отец сдает позиции, работать с цифрами ему совсем тяжело. Пришлось самой пройти бухгалтерские курсы — благо с экономическим образованием, хоть и заочным, обучаться было проще. Теперь мамино дело жизни стало моей жизнью. И в целом мне нравится наш город — маленький, уютный, спокойный. У нас много хороших людей, как ты, думаю, уже заметил.
— А когда ты познакомилась с Гошей?
— Через несколько месяцев после маминой смерти. Мой отец,
