Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
случавшиеся частенько, я воспринимала само собой разумеющимися, но для Натаниэля это было впервые.
Краем глаза я заметила, что он сжал побелевшими пальцами микрофон, поднес его ко рту и голосом столь ровным, что я в очередной раз мужем возгордилась, произнес:
– Башня Райт-Паттерсон, это – «Сессна» Четыре-Один-Шесть Браво. У нас чрезвычайная ситуация. Отказал единственный двигатель, и мы совершаем вынужденную посадку в поле…
Он нащупал карту.
– Башня Райт-Паттерсон «Сессне» Четыре-Один-Шесть Браво, – раздалось из динамика. – Мы не спускаем с вас глаз. Просто сосредоточьтесь на приземлении. Башня Райт-Паттерсон Сабле Два-Один. Проследуйте над ними, чтобы точно определить, где они приземлятся.
– Сабля Два-Один Башне Райт-Паттерсон. Уже нахожусь над ними.
Над головой возник и стремительно удалился рев реактивных самолетов – это над нами пролетели майор Линдхольм и его ведомый.
Причиной смерти собственного мужа мне стать чертовски не хотелось, и я его спросила:
– Ты пристегнут?
– Разумеется, – подтвердил он, но я-то видела, что замок ремней безопасности он защелкнул только после моего вопроса, и, следовательно, спросила я его как раз вовремя. – Могу ли я… хоть чем-нибудь помочь?
– Держись крепче.
Я посмотрела на высотомер.
– Но все же…
Он просто стремился сейчас быть нужным, но времени на увещевания у меня не было вовсе, и я велела ему:
– Молчи.
Я, насколько это было возможно, сбросила скорость, и нам навстречу вздыбилась земля. Тут я слегка задрала нос самолета в расчете на то, что поверхности поля первым коснется хвостовое колесо. Так и произошло, и колесо, зацепив снег, ощутимо замедлило наше дальнейшее движение. Я держала нос «Сессны» задранным сколько могла. Наконец неровной поверхности поля под снегом коснулось колесо, расположенное под левым крылом. Самолет порядком тряхнуло. Я что было сил вцепилась в рычаг, стараясь удержать оба крыла на одном уровне, и принялась работать педалями руля, разворачивая самолет поперек направления ветра.
Я тянула и тянула рычаг, давила то на одну педаль, то на другую, и наконец самолет оказался повернутым в направлении, почти в точности противоположном тому, в котором мы сюда и прибыли. И он остановился, а мир вокруг нас стал божественно тих и неподвижен.
Я с шумом выдохнула и откинулась на спинку сиденья.
Над головой опять проревели реактивные двигатели, затрещало радио, и кабину заполнил голос майора Линдхольма:
– Один-Шесть Браво, отлично сработано! Вы оба уцелели?
Дрожащей рукой Натаниэль поднес микрофон ко рту и произнес:
– Мы не мертвы. Так что, да, пожалуй, что уцелели.
* * *
Застывшая сплошной массой фасоль и совершенно сомнительного качества мясной рулет, похоже, оказались лучшим блюдом, что мне приходилось есть. Бобы были сладковатыми, а во рту стоял устойчивый привкус соли, и оттого контраст получился отменным, и я, закрыв глаза и расслабившись, откинулась на жесткую скамью в столовой базы ВВС. База была почти пустой, поскольку большая часть ее обычных обитателей была занята оказанием чрезвычайной помощи пострадавшим от падения метеорита.
О поверхность стола рядом звякнула посуда, и до меня донесся восхитительный аромат шоколада.
Я открыла глаза и увидела, что на скамейке напротив устроился майор Линдхольм.
То, как я представляла его себе, не имело ни малейшего отношения к реальности. Судя по его голосу, я ожидала увидеть коренастого нордического блондина за пятьдесят, но настоящий же майор Линдхольм оказался чернокожим. Это был крепкий мужчина хорошо за тридцать, с темными волосами, все еще примятыми после снятия шлема. Вокруг его подбородка и носа краснел треугольник от лицевой маски.
И он принес горячий шоколад.
Натаниэль, опустив вилку, посмотрел на три дымящиеся кружки на столе перед нами. И, не таясь, сглотнул.
– Вы принесли нам горячее какао?
– Да, но не благодарите меня. Какао – это взятка. Мое какао не чета тому, каким снабжают ВВС. Оно добыто из того же тайника, из которого черпает его моя женушка, отправляя меня на работу. – Линдхольм пододвинул две кружки к противоположному краю стола, где мы с мужем и сидели. – Это какао, как я надеюсь, позволит мне задавать вам вопросы о ракетах.
– Если бы вы еще не были женаты… – попыталась пошутить я, и моя рука сомкнулась вокруг теплой кружки, прежде чем я поняла, что сказала. Я надеялась, что Линдхольм не обиделся.
Слава богу, он от души рассмеялся.
– У меня есть брат…
Мое сердце немедленно сжалось.
Чтобы продолжать жить, мне, хотя и ценой неимоверных усилий, хотя и всего лишь на время, удалось заглушить в голове мысли о семье.
Но был же еще и брат! Был брат, и жил он в Калифорнии!
Впервые после катастрофы, должно быть, мне пришло в голову, что Гершель, несомненно, полагает, что и я мертва.
Я с трудом, но все же вдохнула, и мне удалось даже выдавить из себя подобие улыбки.
– Есть ли поблизости телефон, которым бы я смогла воспользоваться? – спросила я. – Я имею в виду телефон, годящийся для междугородних звонков?
Натаниэль ласково положил ладонь мне на спину.
– Ее семья была в Вашингтоне.
– О боже, мэм. Мне очень жаль.
– Но мой брат живет в Калифорнии.
– Пойдемте со мной, мэм. – Он взглянул на Натаниэля. – А вам кому-нибудь позвонить нужно?
Натаниэль покачал головой:
– Срочности в том нет.
Я последовала за майором Линдхольмом, за мной отправился и Натаниэль. Мы брели по коридорам, которые я едва замечала.
Какой же эгоисткой я была! Утешала себя тем, что Гершель и его семья живут в Калифорнии, а там уж никто от падения метеорита точно не пострадал, но ни разу не подумала, что он считает меня мертвой. Причин полагать иначе у него и быть не могло. Откуда же ему было знать, что, когда упал метеорит, меня в Вашингтоне не было.
Кабинет, в который привел меня майор Линдхольм, был маленьким и по-армейски опрятным, а единственными вещами, говорившими о том, что его владелец все же живой человек, а не бездушная машина, были фотография мальчиков-близнецов в рамке на столе да нарисованная карандашом карта США, приколотая к стене.
Натаниэль закрыл дверь снаружи, оставшись в коридоре с Линдхольмом.
На столе стоял черный телефон с поворотным диском, из чего следовало, что разговаривать с оператором мне не придется. Трубка была теплой и тяжелой. Невольно прислушиваясь к дребезжанию вращающегося диска, я набрала домашний номер Гершеля, но услышала лишь высокий гул перегруженной линии. Это было ожидаемо, но я все же повесила трубку и набрала тот же номер снова.
В трубке снова были гудки, а затем – сигналы «занято».
Едва я повесила трубку, как дверь открыл Натаниэль.
– К нам гость. А у тебя как?
– Не пробилась. – Я провела
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 123
