Книга Мрак - Илья Леонидович Кушнер

В один момент она впервые разочаровала меня. На площадке я играл с ней в ее глупые куклы, а она никак не хотела играть со мной в мальчишеские игры… Я помню, что так замучился убеждать ее поиграть со мной, что аж вспотел: снял футболку и расстроенно сел к дереву. Я чуть было не заплакал. На самом деле я уже тогда смертельно обиделся на Ксюшу…

Из-за этой гулянки мы вернулись с ней по домам только к вечеру. Из-за сборов земляники она разбила и стерла все свои коленочки и дома сильно плакала. И, представляешь, дневничок, всё рассказала родителям… Они пришли ругаться со мной и моей мамой. Ее злые родители кричали и сделали так, что со мной больше никто не дружил, а все взрослые относились ко мне очень плохо… Каждый день в подушечку я плакал от одиночества… И тут мама сказала, что мы переедем! Я так обрадовался! Ведь в новом городе меня снова будут любить! Мы переехали очень быстро: спасибо моей любимой мамочке.

Когда я был маленьким (хотя мама мне говорит, что я до сих пор маленький) мне нравилось выходить на улицу и пугать голубей. И вдруг вчера, смотря из окна новой квартиры на улицу, я увидел девочку, поступающую точно так же! Я сразу понял, что мы подружимся.

Дневничок, она настолько красивая, что я теряю дар речи! Теперь я очень жду линейки, чтобы увидеть ее – может, она тоже придет туда? Я бы очень хотел познакомиться с ней и показать, как я играю со своим мячиком на веревочке.

Ох, да уже будильник звонит! Я жду не дождусь! Надо спешить на линейку!

Это будет самый счастливый день!

До скорой встречи, дорогой дневничок!

Иван Ефимоф, 36 лет.

Любимчик

Последние куски угля тлели: холод обжигал кожу и кости. Ночное небо затянули тучи, и звезды не могли светить сквозь них. Пахло сырой осенью.

Мать сидела в пустой комнате с тремя сыновьями. Детский голодный плач рвал тишину в клочья. Женщина совала пальцы им в рот, чтобы они замолчали.

«Мне нечем вас накормить, малыши… У меня есть только пакетик молока на троих…»

(Она смогла украсть немного сладкой жидкости из хлева с коровами. Больше крохотного запечатанного пакетика взять не получилось, а своего молока у нее давно не было из-за голода).

Мама прилегла на пол и уперлась ребрами: больно.

«Молока хватит только на одного ребеночка» – мелькало в мыслях. Она невольно подложила локоть под себя, чтобы не упираться костями в пол.

Дети кричали и махали ручонками в разные стороны.

Мама привстала (правая рука совсем онемела и не двигалась). Левой она поднесла пакетик к губам самого маленького.

Он тяжело задышал, чувствуя приближение теплого, питательного молочка.

Женщина отвела упаковку в сторону.

Ее губы дрожали.

«Хватит только на одного…»

Малыш кусал свои пальчики беззубым ртом. Плоский животик резко поднимался и опускался. Впалые, синие глаза умоляюще глядели …и вдруг – начали закрываться.

Другой (средненький) сынок схватил ее пальцы своими. Мать выдернула руку как обожженная. Мальчик обмяк.

Старшенький, уже кое-как способный ползать (лишь от голодной слабости не ходил) обнял и сжал ее ногу, замерев в таком положении. Он открыл рот: просил еды.

Мама попыталась вытащить ногу – не смогла. Она попыталась сказать что-то, но вместо слов вырвался лишь жалкий писк. Близкие слезы неприятно сжали горло.

Двое из трёх малышей (младший и средний) замолчали и ослабли. Старшенький тихо стонал у ее ног.

Мать не могла поверить тому, что случилось.

Младшенький запрокинул голову.

Она с силой отпихнула старшего ногой и понеслась к младшему. Грязные ногти сжимали и рвали пакет. Истерика: женщина вопила. Мама, трясясь, открыла рот младшему ребенку и заливала туда текущую по пальцам жидкость. Молоко останавливалось в горле малыша, оставалось во рту. Головка наклонилась набок: всё вытекло на пол.

Женщина вскочила, царапая пол, и, поскальзываясь, разбила колено в кровь. Средненький сынок распластался на полу. Раскинул ножки в разные стороны в неудобном для живого человека положении. Он выглядел, как сломанная и неправильная звезда. Молочко, залитое ему в горло, вытекло через нос, пузырилось, текло по щеке.

Мать уронила пакет. Оставшееся питание разлилось по полу. Закрыв руками глаза, женщина сидела в углу и стонала. Ее плечи вздрагивали.

Полизав пол, к ней подполз старшенький сынок. Живой. Пока что.

Старик

Солнечный свет пробивается сквозь шторы в школьный класс. Жарко. За окном маленькие дети играют в мяч.

«Я так не хочу учиться!» – думал Валера. Сегодня на уроке дети проходили… впрочем, какая разница что?

Вскоре урок завершился, и мальчик выбежал на улицу. Ему нужно было посетить занятие в музыкальной школе.

Он проходил мимо детской площадки. На ржавой горке лежал ободранный собаками плюшевый мишка. Один его глаз отсутствовал, а другой будто светился красным. Из уха будто вытекал мокрый плюш.

Валера взял медвежонка к себе в карман: благо, игрушка была небольшой.

На полпути к музыкальной школе произошло нечто странное: медвежонок заговорил.

«Валера – так тебя звать? Я древний дух, который может исполнять желания!»

От удивления паренёк открыл рот и застыл на месте. Спустя пару секунд, заикаясь, Валера спросил: «Ах, а ты не мог бы сделать так, чтобы мне не пришлось ходить в музыкальную школу?»

«Да, конечно! Но тебе придется почесать мое пузико…»

Мальчик почесал шершавый, грязный живот медведя.

Вдруг вокруг него будто закружились тысячи и тысячи звезд! Он закрыл глаза на пару секунд – и очутился около школы.

«Ух ты! Мне и правда не пришлось идти в эту скучную музыкальную школу…» – подумал Валера.

Его глаза загорелись: в голове созрел гениальный план! Он схватил медвежонка сильнее и начал с остервенением тереть медвежье пузо.

«Я не хочу ходить в школу! И на спортплощадку тоже! Да и дома убираться! Не хочу, не хочу!»

Целая галактика закружилась вокруг Валеры: свет обжигал кожу, а пыль царапала глаза. Пришлось в очередной раз закрыть их.

Мягкая простыня коснулась его спины. Мальчик почувствовал сильное расслабление и спокойствие.

«Ух ты! Многонько я пропустил, стало быть…» – прошептал он вслух, тихо поднимаясь с постели.

Парнишка обошел маленькую, неуютную комнатку и увидел стоящее у стены большое зеркало. Как и любой уважающий себя Валера, он не удержался и взглянул на себя.

Адреналин защекотал низ его живота и поднялся вверх, остановившись комом в горле.

Перед ним, в отражении, стоял старик, морщинистый и уставший.

«Что? Что со мной произошло?..» – сказал мальчик и кинулся к медведю, неподвижно сидевшему в углу.

Мишка отвечал ему: «Ты захотел пропустить все возможности в этой жизни, что доступны молодым. Так зачем тебе молодость?»

Пух на стёртом животе мишки скомкался и почернел. В единственном алом глазе появилось очертание Валеры среди других ребят. «Я не один такой…» – подумал старик и ужаснулся. – «Много же в мире в пожилой оболочке – детишек…»

Губы игрушки растеклись в широкой улыбке. Раздался смех.

Пила

Одинокий домик лесничего стоит среди заснеженных осин. Тусклый огонь камина горит в нем, выделяясь. В доме крики: истерика дочери.

«АААА! Не-э-ет… не-икх-икх-т!» – истерила девочка. – «Папа! Он ушел… ушел…»

Пытаясь говорить слишком быстро и громко, малышка вскоре захлебнулась в своих слезах – и замолчала.

Мама сидела рядом с ней и смотрела сочувственно. Тусклый огонек камина, казалось, потух, но женщина подкинула