и более низкую.
Пытаться вступить на воинский путь было бы для него слишком поздно. В детстве Инь Шэчи не проявлял ни каких-то великих талантов к боевым искусствам, ни большого желания изучать их. Увидев в деле навыки Юнь Чжунхэ, Шэчи заинтересовался было изучением воинских искусств, и даже успел побеседовать об этом с Сун Тяньци, чье мнение с недавних пор стал уважать. Старый воин высказался прямо и неутешительно: скромные таланты Инь Шэчи не позволят ему догнать тех, кто встал на путь воина в ранней юности.
Торговая стезя также была недоступна для наследника семьи Инь, но уже из-за его собственных предубеждений. Одно время, юный Шэчи всерьез намеревался последовать по стопам отца, и даже начал изучать все нужные для этого премудрости. Счёт и география давались ему легко, как и общение с людьми, и казалось, что родовое древо семейства Инь пополнится ещё одним преуспевающим купцом, но все изменилось, когда Инь Бофу отправился в торговую поездку в Гуаньчэн, крупнейший из городов Хэнани, и взял с собой сына. Там, Шэчи поприсутствовал на переговорах отца с городскими чиновниками, и вынес оттуда стойкое неприятие к торговому делу. То, как его отец, человек острый умом и сильный духом, был вынужден угождать власть имущим, навсегда отвратило его от купеческой стези.
Наследник семейства Инь не видел ничего плохого в чиновнической службе. Он прекрасно понимал, что все эти годы, его жизнь была легкой и веселой во многом благодаря мудрости и щедрости императора и министров, что окончили смуты, умиротворили народ, одарили вельмож, и установили время благоденствия. Инь Шэчи был искренне благодарен родине за достаток семьи и свою беззаботную жизнь, и был не против послужить империи Сун. Но предопределенность его судьбы исподволь тяготила юношу, делая жизнь пресной, а увеселения — скучными. Именно эта скука бросала его в омут праздных удовольствий, и побуждала искать веселья в обидных розыгрышах.
Самые обычные и безыскусные стремления и чаяния вели Шэчи по его жизненному пути. Он любил красивых девушек и развлечения в хорошей компании. Он хотел завоевать признание и уважение тех, кого уважал сам. Он не терпел уныния и скуки. Богатство и влияние семейства Инь позволяли его наследнику исполнить все три указанных желания, но никакие деньги и власть не могли изменить однобокость метода выполнения второго из них — метода, что заключался в свершении трудовых подвигов на чиновничьей службе. С горьким вздохом Инь Шэчи признал, что великих изменений его жизни не видать, и обратился мыслью к изменениям малым.
С недовольством вспомнил он своих бывших приятелей, клявшихся Шэчи в вечной дружбе, и с готовностью веселившихся за его счет, но сбежавших, стоило лишь показаться первой серьезной опасности. Юноша поклялся прилагать больше усилий к правильной оценке людей, вспомнив слова Сун Тяньци. Также, он дал себе зарок, что его первым серьезным делом по принятию чиновничьей должности будет примерное наказание мерзавца Юнь Чжунхэ, посмевшего угрожать его семье.
Последняя мысль увлекла Инь Шэчи сильнее других, и он принялся строить планы мести, вспоминая все, что знал о возможностях больших и малых столоначальников, и доступных им способах свершения справедливого возмездия. По всему выходило, что должность сыма, военного коменданта округа, или даже окружного судьи-сяньвэя, позволяла разделаться с любым неугодным, забредшим на подотчетные земли, но подобные чины не присуждали по результатам экзаменов — императорский двор даровал их за беспорочную службу. Те гражданские должности, на которые Инь Шэчи мог рассчитывать по результатам экзаменов, не давали большой власти в деле наказания преступников.
Увлекшись раздумьями о превратностях чиновничьих дел, Шэчи не заметил, как сошел с тропы, опасно приблизившись к крутому обрыву. Неосторожный шаг увел его ногу на каменистую осыпь, поехавшую вниз под его весом, и юноша, неловко взмахнув руками, с отчаянным воплем рухнул вниз. Несколько чахлых деревцев, растущих из отвесного склона, попытались прервать его падение, но не преуспели, безнадежно сломавшись, и вскоре, тяжёлый удар о землю выбил из Шэчи дух.
Он очнулся незнамо сколько часов спустя, и с трудом разлепил веки. Пожелтевшая трава, редкие сосны, и полное отсутствие человеческих следов окружали юношу. Попытки сдвинуться с места наградили его всплеском жуткой боли во всем теле. Прокашлявшись, Инь Шэчи принялся звать на помощь, но лишь тихий посвист ветра был ему ответом. Во второй раз за этот несчастливый день, страх смерти обуял Шэчи. В отчаянии, он принялся вызвать ко всем известным ему высшим силам.
— О милостивая бодхисаттва Гуаньинь, услышь мою молитву, и простри мне руку помощи, — с жаром вскричал он. — Клянусь небом, если ты спасёшь мою жизнь, я тотчас же приму постриг, и проведу остаток своих дней, заботясь о всех живых тварях подлунного мира.
Никто не ответил на его искреннюю мольбу, и Инь Шэчи в сердцах пробормотал несколько богохульств в адрес нерадивых будд и бодхисаттв.
— О небесные духи, большие и малые, услышьте меня, — взмолился он. — Ты, местный бог ваньчэнской земли, бывший при жизни добродетельным Чжан Хэном, и вы, бессмертные придворные Нефритового Императора, не оставьте меня в трудный час. Клянусь именами предков, тому из вас, кто спасет меня, семейство Инь выстроит большую кумирню с позолоченной статуей, в которой будут ежедневно возжигать благовония и приносить жертвы в вашу честь.
И вновь ответом ему был лишь шум ветра. Шэчи обозленно выругал и праздных небесных лентяев, и глупого начетчика Чжан Хэна, что отбросил прилежание после смерти, и спустя рукава относится к обязанностям местного бога.
— Услышь меня… хоть кто-нибудь, — обречённо проговорил он. — Будь ты демон или бог, бессмертный или человек, знай: коли ты спасёшь меня, и я, и моя семья щедро отплатим тебе за мою жизнь.
Лишь только Инь Шэчи договорил последнее слово, трубный глас прозвучал в его ушах, заполнив собой мир.
— Твои мольбы были услышаны, — прогрохотал он.
Неведомая сила подхватила юношу, подняла в воздух, и повлекла прочь. Сжав зубы от невыносимой боли, пронзившей его изломанное тело, Шэчи вновь потерял сознание.
* * *
Очнувшись, Инь Шэчи с радостным удивлением понял, что тупая, тяжёлая боль, ранее беспрестанно терзавшая его тело, ушла без следа. Над его головой простирался каменный потолок пещеры, по которому плясали причудливо изломанные тени, порожденные огоньками свечей. Запахи лекарственных трав наполняли воздух, а где-то совсем рядом раздавался негромкий стук дерева о глиняную посуду. Юноша попытался приподнять голову, стремясь углядеть источник не умолкающего звука, и это отчасти удалось ему — взгляд юноши успел найти высокую фигуру в белой одежде, склонившуюся
