ему, а уж сколько всего другого…” Он погрузился в воспоминания, которые уже начинал считать своими.
Примечания
[1] Добавление иероглифа 啊 ("а") к односложному имени, или краткой форме двухсложного, означает менее формальное обращение. Я использую его как некий звательный падеж.
[2] Сиванму (西王母, xi wang mu, "царица запада") - богиня, обитающая на горе Куньлунь, и правящая всеми западными землями.
[3] Обращение "大师" (da shi, да ши, "учитель") уместно в адрес всяких высокодуховных и высокоинтеллектуальных личностей, наподобие даосов, монахов, и ученых. Здесь оно переведено, как "мудрец", чтобы избежать путаницы с более личным "шифу".
[4] Добавление иероглифа "儿" (er, эр) к имени в качестве постфикса используется при обращению к сыну/дочери, близкому родственнику младше по возрасту, или кому-либо, приравнивающемуся к ним.
[5] Дословный перевод иероглифов "逍遥" (xiao yao, сяо яо) - "беззаботный".
[6] Дословный перевод коллоквиализма "фэншуй".
[7] Дословный перевод коллоквиализма "цзянху" (江湖, jiang hu), часто переводимого как "мир боевых искусств", и означающее совокупность сообществ практиков боевых искусств.
[8] Яньло-ван - бог царства мертвых, аналог Аида. Правит Диюем, китайским Адом.
Глава 2, в которой забота о герое попадает в несколько пар надежных рук, а также происходит много интересных знакомств
Разговор со странным существом во сне, пусть и не принесший ни единого внятного ответа, дал Ван Фаню кое-что не менее важное - душевное спокойствие. Старик со змеиным хвостом и рогоподобными шишками на макушке был прав - Ван Фань мог быть тем, кем хочет, и жить так, как хочет. Новые знания делали его бытие только легче. Пусть чужая память не содержала ни навыков, что принесли бы Ван Фаню богатство или славу, ни знаний о великих тайнах мироздания, опыт восьмидесяти с лишним лет насыщенной событиями жизни был ценен сам по себе. Бабочка расправила крылья, философ довольно улыбнулся новому пониманию, а Ван Фань уже не мог даже в мыслях называть себя ребёнком.
“Выходит, мне за девяносто лет,” весело подумал он. “Может статься, что я старше Уся-цзы.”
Мальчик - впрочем, теперь его было уместно называть, по меньшей мере, юношей, - встал с кровати, и осмотрелся. Его ложе, дощатое и укрытое тонким покрывалом, стояло в углу, и соседствовало с длинным низким столиком, на котором стоял чайный прибор. На стенах висели свитки - картина, изображающая пионы в цвету, и каллиграфия с одиноким иероглифом, которого Ван Фань, к сожалению, не знал. В других углах расположились шкаф с пыльными книгами, обеденный стол, и еще один длинный столик. Освещали обстановку оплывшие свечи на подставках, и пробивающиеся сквозь прикрывающую окно тростниковую штору лучи солнца. Хоть комната и носила следы недавней уборки, было заметно, что она - нежилая.
“Те самые гостевые комнаты долины Сяояо,” вспомнил Ван Фань. “В одну из них меня и положили.” Он прошел к двери, и, распахнув ее, вышел наружу, щурясь под яркими лучами солнца.
- Ты проснулся, А Фань, - послышался добродушный голос Уся-цзы. - Садись, выпей со мной чаю.
Проморгавшись, юноша осмотрелся, разглядывая все, что вчера упустил, осаждаемый думами и воспоминаниями, и одолеваемый усталостью. Небольшая горная долина лежала перед ним, оканчиваясь с одной стороны живописным видом с крутого обрыва, а с другой - не менее крутым горным склоном, возносящимся ввысь и теряющимся в облаках. Яркая зелень господствовала вокруг - низенькие деревца, ровная трава, и оплетающие горные камни лианы. Небольшие домики, прислонившиеся к скальным стенам, не слишком выбивались из естественности картины.
“Дышится-то как легко,” - с наслаждением вдохнул Ван Фань чистейший горный воздух. “Хоть в бутылки закупоривай, да продавай несчастным горожанам.”
Улыбаясь своим мыслям, он подошел к небольшому круглому столику, устроившемуся в тени стройного деревца, и опустился на табурет напротив добродушно глядящего на него Уся-цзы.
- Доброго вам утра, мудрец, - обратился он к старцу. - Я так и не поблагодарил вас вчера. Спасибо, вы спасли мою жизнь.
- Думается мне, мы спасли друг друга, - огладил бороду тот. - Без твоего оклика я не заметил бы того негодяя с саблей. Твоя же попытка задержать его восхищает своим героизмом. Ты поистине достойный юноша, А Фань.
- Что вы, мудрец, ничего я такого не сделал, - смущенно хмыкнул тот. - Без вас я только и смог бы, что умереть. Нет у меня ни силы, ни воинских умений.
- Силу и умение может обрести каждый, но благородные сердца - редки и малочисленны, - степенно ответствовал старик, и, поднявшись с табурета, наполнил одну из стоящих на столе чашек из исходящего паром чайника. - Попробуй. Этот чай цимэнь был доставлен мне с Хуаншаня, от старого знакомого. Своими вкусом и запахом он напоминает об аромате весенних цветов, и одна чашка его способна вселить бодрость даже в усталого старца вроде меня. - юноша, поблагодарив, принял пиалу с ароматным напитком, и с удовольствием пригубил. Чёрный и крепкий, цимэнь и правда обладал мягким вкусом, сравнимым с травяными чаями.
- Скажи мне, А Фань, ты не задумывался, отчего и я, и семейство Сяо столь приветливы с тобой? - спросил Уся-цзы, тоже отдав должное чаю.
- Потому, что вы - хорошие люди? - непонимающе улыбнулся Ван Фань. Его немедленно одолели самые разные подозрения, в основном, подстегнутые его новыми знаниями, но он не спешил их озвучивать - старец явно собирался сам все рассказать.
- Несомненно, Сяо-старший и его сын - люди достойные, и я тоже пытаюсь по мере сил делать правильные вещи, - довольно улыбнулся старик. Было заметно, что похвала пришлось ему по вкусу. - Но ни один хороший человек не сможет позаботиться обо всех обездоленных. Буду с тобой откровенен, малыш - и я, и они привечали тебя во многом из-за твоего таланта. Сяо Фу посчитал, что музыка - твоё призвание, ведь очень немногие, попав под воздействие особой техники его семьи, сохранили бы присутствие духа.
- Техники, мудрец? - непонимание сквозило в вопросе юноши. - Старший брат Фу не применял на меня никаких техник. Я, конечно, мало что знаю о боевых искусствах, но он точно на меня не нападал.
- Скудность знаний - не порок, в отличие от нежелания их принимать, - хитро улыбаясь, ответил Уся-цзы. - Семейное искусство Дома Музыки и Меча - игра на музыкальных инструментах с применением внутренней энергии. “Счастливая жизнь на реках и озерах” - одна из сильнейших их техник, пусть и неполная. Забредя в лес близ особняка семьи Сяо, ты услышал её.
