в Иловайском котле.
Тогда мы думали, что победа близка, так думаем и сейчас.
2 МАРТА
Глубокой ночью наша колонна втягивается в Новоазовск. Мы где-то в центре, прямо возле памятника самолету. Пока ночуем в машине. Я снял всю экипировку и пытаюсь спать.
Утром подошел «Скиф» и сказал, что мы все пока базируемся здесь, в каком-то спортзале. Условий никаких нет, просто спать на полу. Один умывальник и один туалет. Один туалет это проблема… Я беру свои рюкзаки и иду в спортзал выбирать место. Ребята скучковались по взводам. Спят вперемешку с ПТУРами, АГСами и ящиками с боеприпасами. В то время в СМИ была популярна исключительно идиотская и манипулятивная тема: солдаты прячутся за спины детей в школах и детских садах. Этот нарратив качали обе стороны, старательно выискивая в интернете фотографии, где можно было идентифицировать солдат в школе или детском саду. Я привык, что большая часть людей не рассуждает логически, а подвержена так называемым триггерным моментам у себя в голове.
«Школа = дети = солдаты = смерть»
Прочитав эти три слова, даже если они были вписаны в длинный текст, мозги обывателя закипали. Можно подумать, что солдаты занимали позиции в школьных классах прямо в тот момент, когда дети списывали с доски как «мама мыла раму» или, что там у хохлов: «Батько наш Бандера». Казалось, и дураку понятно, что если в школе расположились военные, там нет никаких детей. Их там и не было до того как военные там расположились, ведь занятия в школах были отменены. Мне казалось, что это очевидные вещи, не требующие разъяснения, и я все еще удивлялся причудливым формам массового психического расстройства.
По старой привычке, я стразу же выяснил где можно заварить чай. Глотая кипяток, я понял, что возможность гонять чай является для меня главным критерием комфорта.
Валяться на спальнике долго не пришлось. «Скиф» попросил меня и остальных журналистов поехать с парнями сопроводить беженцев из только что освобожденной Тала-ковки. Мы с «Аскольдом» приехали в Красноармейское, где в здании школы жили беженцы. Был приказ посадить беженцев в автобус и отвезти в Донецк, а там их уже встретят какие-то гуманитарщики и журналисты. Многие не хотели ехать в Донецк, так как боялись, что их будут искать родственники и не найдут. Мы старались таких людей переубедить.
Наконец, погрузили всех, кто согласился ехать, и колонна тронулась. Кто в ней был старший, я так и не понял, но, проехав несколько километров, мы остановились в соседнем селе Казацкое. Нам приказали выгрузить беженцев тут. Кто придумал, что мы их везем в Донецк, было непонятно. Где-то недалеко от Казацкого, видимо, стояла наша артиллерия, и село сотрясалось от «выходов».
— Ебать, привезли в Донецк, — шутил Андрей «Злой», — в Красноармейском хоть не так громко было.
В этот день я точно понял, что я, все-таки, не журналист и никогда им не буду. Как-то мне было неудобняк приставать с вопросами к перепуганным людям, которые, возможно, на днях потеряли все. Все-таки журналист, это как врач или полицейский: делает больно, но для какого-то блага.
Мы вернулись в Новоазовск. Хорошо, все-таки, воевать дома, где все знаешь. Я сразу пошел в кафе с отличной кухней, вай-фаем и приступил к работе на информационном фронте.
На обратном пути встретил Макса «Индуса» Дроздова.
Околодонбасская тусовка, конечно, не нуждается в представлении этого человека, для остальных скажу, что Максим «Индус», мой ровесник, парень из Шахтерска, который к началу событий 2014 года жил в Индии. Вел образ жизни просветленного человека, зарабатывая тем, что снимался в индийских фильмах. Когда началась война на Донбассе, он вернулся на Родину и вступил в ряды ополчения. Принимал участие в обороне своего родного города. Осенью 2014 года был переброшен сюда, под Мариуполь. Служил в 9-м полку. Участвовал в боях за Широкино, в феврале 2015 года. Дослужился до замполита батальона и даже какое-то время исполнял обязанности комбата, когда тот погиб. Сам был несколько раз ранен и в 2019 году уволился. Мы с ним познакомились в августе того же года на съемках передачи «Окопная правда», той самой, где три ополченца приняли участие в беседе с тремя бывшими военнослужащими ВСУ. (Кому интересно, гуглите. Эффект от передачи был, как от разорвавшейся ядерной бомбы). Макс очень обаятельный человек, мы сразу с ним нашли общий язык. Второй эффект разорвавшейся бомбы мы с ним произвели уже на нашем с «Админом» канале «Грей Зон» в выпуске о боях в Широкино, где Макс и его оппонент из полка «Азов» (запрещен в РФ) «Бон» рассказывали, как они рубились друг с другом в Широкино, в буквальном смысле стреляли друг в друга.
Выпуск получился в своем роде уникальным, до сих пор не знаю, чтобы где-то выходило что-то подобное. Кстати, все участники передачи выразили надежду, что война перейдет в горячую стадию, а потом мы соберемся снова. На момент написания этих строк мне известно, что «Бон» вступил в один из киевских тербатов, был ранен, но затем продолжил службу и воевал где-то под Херсоном.
С начала мобилизации Макс «Индус» пришел в военкомат сам и получил назначение на должность командира роты. Личный состав роты состоял из мобилизованных сотрудников и преподавателей различных донецких институтов. Никто из них не имел боевого опыта. Вообще, в батальоне, где предстояло служить Максу, боевой опыт был только у него, комбата и какого-то одноглазого медика, которого Макс перетянул к себе.
Макс спешил. Объяснил, где его располага и пригласил вечером в гости.
Повалявшись в спортзале на спальнике, я пошел к «Индусу». Подойдя к лицею № 1, увидел выстроившихся солдат, ну как солдат, скорее, людей одетых в одинаковую зеленую форму. Подбоченившись, бравый Макс что-то говорил перед строем. Я не мешал и просто любовался морем. Макс отдал команды, солдаты строем куда-то ушли. Мы начали общаться.
— Это пиздец, Владлен. Это пиздец. Боевого опыта никакого нет. Я один с боевым. Прикинь, они преподаватели из ВУЗов, но, ты знаешь, это даже хорошо, хотя бы вопросы неглупые задают. Спрашивают как нам выжить? Я им говорю: «Падайте на землю, как свист услышите. Это, говорю, самое первое запомните. Сейчас получаем оружие, потом идем на концерт Чичериной, а ночью сегодня уезжаем под Херсон».
Во дворе лицея я еще раз увидел эту страшную картину: гражданские люди, одетые в форму, неуклюже получали прямо на улице оружие. Старый советский брезентовый подсумок с двумя магазинами и автомат. Ни касок, ни броников, ни аптечек ни у кого не
