Баба Фрося, Баба Александра бежали ко мне, а в самом конце, за этим серьезным батальоном, ковылял, прихрамывая Дед Данила.
— От щаз тобі влетить! — радостно кричала сестра и хлопала в ладоши.
Бабули громко голосили. Больше всех возмущалась Баба Миля, ибо она понимала, кто ее розовые кусты повалял и повырывал. Кстати, как выяснилось, нашли меня по этим следам от лепестков.
— Кудиж тебе принесло! Тут в ранці гадючки гріються.
Я огляделась вокруг, но ни одной змеи не обнаружила. Как кстати и пирожка ни конфет, одни яблоки. Про себя подумала, что не едят такое змеюки, и где-то в душе надеялась, что НЛО все таки совершило посадку и поело конфеты, а будить меня не стали из вежливости. Мне не хотелось думать, что это Кабачок с голодухи съел.
Сначала мне влетело с бабкиной лазиняки по спине. Потом по жопе. Плакать Я себе строго запретила и зажмурилась.
– І цеж знайшла куди прийти? Біля цвінтара, через «Дурну Річку», на гадючкин курган, всю нічь. Ой боженьки, що ж за дитина така! Не дитя, а горе лукове.
Вобщем, притащили меня домой и принялись отмывать и поить горячим молоком с медом. Очень боялись, что Я получила переохлаждение и могу заболеть. Натопили баню.
В зеркале Я увидела отражение. На меня смотрела, какая-то непонятная, не знакомая мне девочка. Растрепанная, чумазая, с полураспущенными волосами, в грязном платье и в серых, некогда белых гольфах, вся в ссадинах и царапинах, с запекшейся кровью. Нет, это определенно не могла быть Я.
— А квіти нащо тобі там здалися? — немного успокоившись, спросила Баба Лада.
Бабушка на меня не очень сильно злилась, так как чувствовала вину за вчершнюю ночь, что Дед Витя, мог попасть в меня дробью. Вот за это она переживала больше всего.
Я так и не призналась, зачем Я туда ходила. Все равно взрослые не поймут. И чего только так волновались? Все же со мной нормально. И да, сдала меня сестра. Проснулась, а меня нет, только банты на кровате лежат, вот она и подняла тревогу.
Я еще долго думала, что виной всему банты, с ними бы меня точно увидели инопланетяне. Кстати, больше над нашим ПГТ, они не пролетали с тех пор лет эдак двадцать.
Будучи уже взрослой, все-таки увидела Я как-то «неопознанный летающий объект» и не одна. Скажу вам, что страх испытала. Нам всем троим, стало жутко. Это не объяснить. Бывшая подруга, потом еще долго не могла за руль сесть, чтоб домой ехать. Ее реально трясло. Я ей предлагала остаться, мол, время позднее, а места на всех хватит, но она отказалась и дрожащими руками порулила. Второй подруги, уже нет в живых.
Тогда мы во дворе сидели, курили, абрикосы ели. Как вдруг, Я подняла голову в небо и замолчала. Они тоже посмотрели и замолчали. Так и смотрели со страхом неизвестного. А оно и вправду, как торсирующая пуля, а потом резкий яркий свет, белая воронка и исчезло. Исчезло также внезапно, как и появилось. И уши почему-то заложило на время.
Я до сих пор не знаю, что это было, да и зрение у меня не очень, но увидеть еще раз это, особого желания нет.
4 Хозяюшка Землянки.
В самом конце переулка Чапаевка, на пересечении улицы Суворова, стояла землянка. Такая маленькая, такая жалкенькая, покосившаяся, совсем набекрень. Но всегда эта земляночка была побеленая, а по углам разрисованная маками да васильками. Умиленье.
В детстве мне казалось это обыденным, ничего особенного. Каждая вторая хата на селе была побелена, разрисована и выкрашена. Простота повседевная и примитивизм. Но вот чем старше мы становимся, тем больше понимаем всю ценность тех времен, домиков и тех дорогих сердцу простых да непростых, этнических узоров.
Но все же, вернемся к той угловой земляночке.
Жила там баба Ганна. Я буду называть ее таким именем.
Маленькая сгорбленная старушка. Даже летом она носила черный кожух из каракуля и шерстяной зеленый платок, повязанный поверх тонкой косынки. Старые люди мерзнут не только зимой, а и летом. Кровообращение уже не то.
Был во дворе бабы Ганны, погреб, сделанный из дикого серого камня. Это сейчас понимаю, что еще та была нора Хоббита.
Чтобы войти в тот погреб, даже маленькой и сгорбленной бабе Ганне приходилось нагибаться еще ниже, а что говорить о взрослом человеке даже не высокого роста? Поэтому, она часто просила меня слазать в тот погреб и принести или занести туда чего нужно. Но вот был там дальний угол, в который мне строго настрого запрещено было соваться. Там, говорила баба Ганна, бабай проживает.
Хрен знает, кто такой тот бабай, но на всякий случай держалась оттуда подальше, хотя каждый раз, был соблазн исследовать то место и лично убедиться в наявности этого самого бабая.
Баба Ганна, была одинокая. Никого у нее не было, кроме косматой собачки Тишки, кота Гришки да курочек во дворе.
Признаться, женщина она нелюдимая была. Появлялась на улице редко, сухо кивала соседям и односельчанам на приветствия, и шла по своим делам дальше.
Несмотря на преклонные годы, в ней пресутствовала определенная шустрость. Хотя знаете, вот по моим наблюдениям, пожилые люди, особенно той послевоенной закалки, в сравнении с нынешней молодежью, просто «живчики». Да, они прошли войну и много невзгод, но вот экология, еда, вода и воздух, были совсем другие, что не говори.
***
На улице нашей было много детей. Гоняли в салки — догонялки, жмурки, прятки играли и всякое прочее. Это не то, что нынче, в телефонах детвора сидит. А тогда, особенно когда каникулы наступали, едва утро народилось, все уже на улице!
Почему то, ребята бабу Ганну не любили.
Нет, не то что бы ни любили, боялись, сторонились. А я нет. Видимо поэтому, из всей «шатии дворой босоты», баба Ганна, как то по-особому выделила меня. Мне всегда от нее перепадали шоколадные конфеты, блины с медом, любимый розовый зефир и даже какая-то мелочь на карманные расходы.
Взамен, требовалось немного. Просто выполнять странные поручения старушки. Хотя, тогда Я даже и непонимала особо, что они странные. Я воспринимала это как должное, и лишних вопросов у меня не возникало никогда. Было даже интересно, как игра, какая то, в которую играли только двое и те другие, которых никто не видел. Сказала баба Ганна, пойти в посадку, там дерево, такое то есть с дуплом, залезть туда, а в дупло сверток, какой-то положить. Не вопрос, сказано-сделано. Нужно пойти на поле и там из «чекушки» самогонку вылить, сказано-сделано.
