позиций в Харькове. Но он занял место у зенитного орудия. Кого-то из ваших он всё-таки заставил приземлиться навсегда. — Не скрывала я гордости.
— Значит это не попытка выторговать лояльность к себе, не страх, и даже не убеждения. А месть. Месть дочери за смерть отца. Как в рыцарском романе. — Вдруг широко улыбнулся Эрих. — А я влюбился в твои глаза. Голубые, как чистое небо.
— У меня глаза моей матери, которая стала вдовой, — я развернулась и вышла.
Больше жизнь меня с Эрихом не сталкивала.
В Берлине я прослужила до пятьдесят восьмого года. Потом уже вернулась в Советский Союз. Родное ведомство несколько раз сменяло названия. И только с пятьдесят четвёртого стало КГБ. Я дослужилась до звания подполковника. Впрочем, для меня это было незаметно. Война оставалась всё дальше, а эхо от неё звучало и смолкать не хотело. Работы было много. И забывала я о ней, только приезжая на Байкал.
Тося как с сорок шестого года пошла по линии мвд, так и осталась. Это Дина у нас стала педагогом и быстро взбиралась по партийной лестнице. И только у неё из нас троих была своя семья.
Тося все разговоры на эту тему сворачивала и ссылалась на опасность своей работы. Я отшучивалась, что у чекиста сердце должно молчать.
Но моё не молчало. Моё долго и предано любило. Сашка был высоким, смешливым парнем. Война нас всех заставила повзрослеть. Но он умел смеяться так… В карих глазах загорались искры. И становилось словно теплее. Высокий и широкоплечий, он всегда мог загородить меня от любого ветра. Он был первым и единственным мужчиной в моей жизни. Ещё в Берлине, в сорок шестом, молодой капитан пригласил меня на танец. И, кажется, в том вальсе я прокружилась долгие годы.
Отношений мы не афишировали. Судьба к нам благоволила. Даже переводы нас не разлучали.
— Зайди ко мне, — шепнул он мне, помогая снять пальто у общей гардеробной.
Я зашла при первой возможности, понимая, что раз просит зайти сейчас, на службе, значит дело серьёзное.
— Аня, я думаю, ты должна это узнать от меня и сейчас. — Саша заметно волновался, что меня насторожило. — Я скоро женюсь.
— Что? А невеста знает? — сначала мне показалось, что это он так собирается сделать предложение. Всё-таки вместе мы двенадцать лет.
— Знает. И вчера ответила согласием. — Прозвучало для меня громом. — Я женюсь на Ульяне Соболь.
— Это дочь замминистра… — начала я.
— Да, именно она. Возможно, мне предстоит перевод в другую республику. — Опускает голову Са… Александр Николаевич.
— Конечно, предстоит. В ту, где будущий тесть замминистра. — Делаю я шаг назад. — Ну… Удачи, счастливой семейной жизни и взаимной любви, Александр Николаевич.
— Ань, не дури. Ты прекрасно знаешь, что ни о какой любви речь не идёт. — Схватил он меня за руку. — Между нами это ничего не изменит.
— Ты так думаешь? Уже изменило. Вот скажи, сколько ты увивался за девушкой, прежде чем сделать ей предложение? Явно не день и не два. И всё это время ты врал. А сейчас… Товарищ полковник, а какую роль в этом спектакле вы отвели мне? — наверное, только те несколько лет, что я прожила под маской фройляйн Анни, позволили сейчас удержать и лицо и голос.
— Хватит драму устраивать на ровном месте. Аня, ты же у меня умница. Сколько лет я уже в полковниках хожу? И продвижения не предвидится! — сделал шаг ко мне он. — А ты и я… Мы же сможем, мы будем по-прежнему вместе!
— В генералы захотел? Вот так? — усмехнулась я. — Ну так хоть достойно себя веди. А то тесть за шашни на стороне погоны в клювике не принесёт. И держись от меня подальше.
— Да что с тобой? Мы с тобой войну в разведке прошли. Никто ничего не узнает. Да даже кабинет у меня не слушается. — Всё ещё пытался меня убедить уже бывший мужчина.
— А я не для того с восемнадцати лет в разведке, чтобы от чужой жены прятаться, когда с её мужем ей рога наращиваю. — Вышла я из кабинета.
— Что-то вы сегодня задумчивы, Анна Тимофеевна, — спросил меня за обедом наш руководитель. — И на совещании словно не с нами были. Что-то тревожит?
— О жизни думаю. — Ответила я.
— Не поделитесь мыслями о жизни? — очень задумчиво посмотрели на меня.
— Жизнь как река, всё говно к берегу прибивает. Обидно, что берег этот мой. — Как бывший фронтовик, наш генерал ценил иногда такую нарочитую грубость.
— Ну… Анна Тимофеевна, что ж вы так… Некультурно, — засмеялся он.
А вскоре я получила повышение в звании и назначение в Новосибирск. К назначению прилагались ордер на квартиру и дачу. Что означало, что кабинет бывшего любовника всё-таки слушался.
Глава 5
Прогромыхавший по грунтовой дороге за моей спиной уазик вырвал из воспоминаний. Похоже, Дина спозаранку моталась в соседний посёлок. Там был аэродром, почта и коммутатор. Машина остановилась и посигналила, значит, я угадала верно.
— Ездила звонить? — скорее уточняю, чем спрашиваю я, понимающе улыбаясь.
— Аля обиделась, что я опять её с собой не взяла. Ей ведь не объяснишь… У лисёнка больное сердце, да ещё анемия. А здесь если что, — Дина отвернулась к окну. — Но ей бы понравилось. Здесь даже воздух особый.
— Избаловали вы с Генкой внучку в конец, — покачала я головой. — Дин, вот как у педагога и офицера может расти такая царевна Будур? Пять лет соплюшке, а она вами вертит, как ей вздумается!
— Ей просто не хватает внимания. Да ещё из-за слабого здоровья мы её сильно ограничиваем, — ответила сестра.
— Ограничиваете? Это в чëм же? Она у вас растёт с уверенностью, что центр солнечной системы это она, бабушкино и дедушкино солнышко. Вспомни, год назад из-за Али всю сирень в вашей части вырубили. — Усмехнулась я. — Если ей чего и не хватает, то это витаминов. Витамин Р и витамин У, ремень и угол соответственно.
— Она очень умная и понимающая девочка, если ей объяснить, почему вот это делать нельзя, она понимает и не хулиганит. Так что и без угла обходимся. А сирень вырубили, потому что у лисёнка обнаружили аллергию на её цветы. — Пытаться находить пятна на бабушкином солнышке, затея провальная изначально.
— Поэтому дедушка, командир части стратегического назначения, приказом по части определил сирень как сорный кустарник, и солдаты повырубали её везде и всюду за два часа. — Напомнила я.
— Аня, ты же со мной обратно едешь? Вот и покажешь мне как быть строгой бабушкой, — засмеялась Дина. — Вон лучше смотри, Тося уже чай на берегу
