бандит, все никак не ассоциировался у него с мутантом. Для Бобра это было существо, заслуживавшее сочувствие и жалости.
– Да, сходим в черную, выберешь себе помощников. Зона может доверить тебе их, – ответил Лесник, закрывая глаза.
– Так, значит, война? – спросил Егор, нахмурившись.
– Да, сталкер. Не люблю я это слово, – нахмурившись, сказал Лесник, – плохое слово, недоброе, с детской да с бабской кровью замешанное. Знавал ли ты, что такое война?
Егор отрицательно покачал головой
– Нет, дед, не знаю.
– И не надо, неправильное это дело. Тут, в Зоне, только мужики воюют, у тебя будет свой бой, у монолитовцев свой, у меня свой.
– А у тебя с кем? – удивленно спросил Егор.
– Тебе знать не положено, но найдется и мне, старику, забота. Всем постоять придется, теперича люди с Большой Земли действительно до Монолита руки свои дотянуть могут – большие силы и знания у них. Слухай, значит, сюда, вот какой план у них вырисовывается: вояки, значит, займут открытым боем монолитовцев, закинут их туда поближе, но это куклы, а главный враг – те которые, ходят в броне Долга. Неизвестны и невидимы для Зоны, две жизни у них в голове, одна из них видна, а другая… Когда они получат приказ, они станут теми, кем были до Зоны, – чужими и неизвестными, но уже будут знать, как работают аномалии, как убивать мутантов и что делать возле ЧАЭС, поэтому их нужно уничтожить до того, как они проснутся. Даже если Зона устроит гон, чую я, звери не смогут достать их, ускользнут. Да, Егор, и тебе нельзя, чтобы тебя смогли опознать или заподозрить, иначе за тобой начнется охота, а в этом деле тебе несдобровать, слаб ты. Пусть не сегодня, но завтра тебя достанут – для этого у наших врагов слишком тренированные руки. Ты знаешь, что несколько кланов наемников живут здесь только на заказах той самой конторы, которая шарит тут чужими руками?
– А что, эта самая контора не может наемников на ЧАЭС снарядить? Обязательно своих?
– Может, но наемников Зона видит, и не пройти им, да и не участвуют они пока в этом деле: шутка ли дело, добраться до Монолита, не доверяют тут им, – сказал Лесник. – Ну что скажешь, сталкер? Возьмешься за дело? Только одно предупредить тебя хочу: если согласишься, то не будет тебе пути простого, и друзей-знакомых забыть придется и Большую Землю от себя избавить – не выдержит человек два мира в себе носить, когда и один с трудом в душе помещается.
Егор отвернулся и уставился в землю: «Вот оно, решение, – подумал он. – Быть или не быть», – усмехнулся он, поняв, наконец, весь смысл великой фразы.
– Так, значит, это мне больше не пригодится? – спросил он, повернувшись к Леснику, и отстегнул ПДА.
– Верно мыслишь, сынок, – ответил Лесник, глядя в глаза Егору.
Лесник протянул руку ладонью вверх, не делая попыток забрать ПДА. Бобр вложил свой ПДА сам, Лесник забрал его себе и нажал несколько кнопок. Сталкер дернулся было остановить его (как так, кто-то ковыряется в твоем ПДА), но так же внезапно остановил свое движение. «Какая разница-то теперь…». Лесник, окончив манипуляции, свистнул —из-за избушки, ухая, появился снорк и сел перед человеком. Лесник показал ему ПДА Бобра и, держа гаджет между своим лицом и мордой в противогазе снорка, несколько секунд неотрывно смотрел через стекла противогаза в неожиданно красные, даже розовые, как у кролика-альбиноса, глаза снорка, в которых не выделялись ни зрачки, ни белки. Все было сплошным неприятным розовым шаром. Киргиз несколько раз ухнул и схватил ПДА.
– Пошел, – спокойно сказал дед, и снорк, развернувшись, поскакал в лес, попутно перемахнув через плетень. – Все, Егор, теперь ты – обожженный, зомби по-вашему, и расстреляют тебя сегодня-завтра на Янтаре.
– Это как, я – зомби? – не поняв, спросил сталкер.
– Наденет Киргиз твой ПДА на обожженного, и дело с концом, а того пришьют или еще чего. Дело-то несложное.
– А по-другому сделать нельзя было? Там же тайники мои, инфа разная, – вспомнил Егор, понимая, что теперь эта информация может быть доступна любому обыскавшему зомбированного. И задним числом понимая, что он, по сути, остался в том, что на нем, хоть и это немало, но где же ему теперь брать еду, воду, боеприпасы, особенно с учетом последних событий.
– Не трухай, Бобр, – весело объявил Лесник, – правильное ты дело сделал, Зона тебя не оставит. Ага… – теребя ус и думая о чем-то своем, продолжил дед: – Я видел, с тобой снорк на границе был. Так чего ж его с собой не взял?
– Да я это… – растерявшись, начал Егор, не зная, что ответить. – Может, подерутся еще с местными, я ж не знаю.
– Подерутся?
Лесник засмеялся: его настроение явно улучшилось, словно он решил давно мучавшую его задачу.
– Да не, у меня не подерутся. Я так признал его, это не бандитик ли бывший, все со своей шайкой на пустынке промышлявший? Как, то бишь, его звали?
– Косой.
– Во-во, Косой, он самый и есть. Много они мне кровушки попортили, пока не шуганул я их из лесу. Крепко пострелять да тикать быстренько мастера. Ну да ладно, кончились они? – спросил он у сталкера.
– Да, они нас с Валерой между холмов взяли. Я им схрон пообещал и в тоннель увел.
– К тому, что аномалиями заложен и жарки две возле стен приметные? – уточнил Лесник.
– Да, туда, – ответил Егор, не удивляясь осведомленности Лесника. – Ну контролер нас встретил, Толстого, их бригадира Житуху, так вроде звали, и еще одного… Как это… разбил, что ли… И с собой забрал. Они кто убегать, кто стрелять начали, – вспоминая, рассказывал Егор, впервые ведая эту историю живому человеку и чувствуя невероятное облегчение, что можно было, наконец, вот так высказаться, и никто не покрутит пальцем у виска и ему не нужно будет убеждать себя, что это лишь наведенная Монолитом галлюцинация.
А вот Косой на колени упал, выпрашивал что-то, жаловался, ну вот, видимо, контролер его и это… того, в снорка.
– А противогаз ему кто надел?
– Я подал. Он ко мне приполз, головой в колени стукнул, а рюкзак на спине, ну вот я как-то понял, о чем он просит, – ответил Егор, опасаясь, что, может быть, сделал что-то не то.
– Это правильно, это хорошо, теперь он и правда счастливый будет. Хозяин, значит, признал его, и сам тебя не подведет. Как назвал-то?
– Мелким, – усмехнувшись, ответил сталкер, – он еще когда человеком был, я его мелким про себя называл.
– Ну что, имечко хорошее, вот ты только Мелкого спроси,
