увидела в спальне час назад. Невыносимое отвращение к мужу захлестнуло свежую обиду, но презрение к себе тоже не отпускало.
«Я – безвольная тряпка, он же просто вытирает мною всю свою грязь, ему нравиться издеваться, потому что я полное ничтожество, не могу дать отпор».
И Каргаполов знал, когда следует повернуть нож в старой ране.
– Давно бы бросил тебя, но хотел «чистых» детей. От той женщины, у которой я первый и единственный. Ты о телегонии слыхала? О влиянии на потомство всех мужчин, которые были у бабы? Я и взял-то тебя оттого, что ты еще «девочка», хотел, чтобы дети несли только мою кровь. А ты, оказывается, кроме того, что шлюха, так еще и бесплодная! Вот это я попал!
У Кати дрожали губы, она смотрела на мужа широко раскрытыми глазами и не могла ничего отвечать. Он впервые грубо разговаривал с ней настолько грубо, впервые оскорблял так жестоко.
– Прости… Нам незачем быть вместе. Я уеду…
– Уедет она… А я – что? Целый год жизни на тебя зря потратил? Свадьбу тебе устроил, наряды купил, пытался человека из тебя сделать, а ты – синий чулок, только книжки читать любишь, а на мужа тебе насрать? Я должен проституток себе заказывать, чтобы не дрочить в туалете, ты хоть это понимаешь!
– Наш брак был ошибкой… – лепетала Катя, закрывая руками уши, чтобы не слышать поток брани.
– Что ты говоришь? Ты поняла это, когда нашла себе другого, да? У него что, хрен больше или вылизывает тебя лучше? Хоть раз меня об этом попросила, ты же вечно стесняешься, под одеяло прячешься. Я тебя даже голой-то ни разу не видел во весь рост. А ведь фигурка у тебя ничего!
Антон вдруг окинул Катю тяжелым, заинтересованным взглядом.
– Давай-ка мы сейчас потренируемся… Раздевайся! Станцуешь для меня на столе, и я еще подумаю, может, не буду тебя выгонять.
Он рванул ворот ее кофточки, потом стал стягивать бретели лифчика, одновременно пытаясь поцеловать, вернее, укусить шею. Катя извивалась в его руках, задыхаясь от запаха алкоголя, который она терпеть не могла. Антон был очень пьян, но ему удалось расстегнуть Катины джинсы и, уложив ее на кухонный стол лицом вниз, он попытался стащить их вниз. Но вдруг передумал использовать жену в этом положении, пришла на ум другая идея.
– Таську-то я отправил, а, значит, ты сейчас сделаешь ее работу. Не отвертишься на сей раз, любимая! Вставай-ка на колени и бери в рот. Ну, живо…
Ей казалось, что еще немного и она упадет в обморок от того, что с ней происходит. Она никогда в жизни не слышала плохого слова в свой адрес. Для родителей была «солнышком» и «радостью», при всей своей строгости, отец ни разу не позволял себе крика, а уж о физическом наказании даже и помыслить было невозможно.
Катя все понимала с полувзгляда, с полуслова. Даже редкие ссоры родителей проходили за закрытыми дверями с использованием вполне литературной лексики.
Когда Антон поставил ее на колени перед собой и вытащил из домашних штанов свое, надо сказать, весьма «приунывшее» достоинство, Катю стошнило прямо на голые ноги мужа. Каргаполов брезгливо выпустил из рук волосы жены и помчался в ванную. А Катя без сил рухнула на кафельный пол кухни, подтянула колени к груди и заплакала от полнейшего смятения и страха.
Жизнь стремительно летит под откос, будто неудавшимся браком перечеркнуто все хорошее, ожидавшее впереди. Словно своим поспешным замужеством она предала кого-то по-настоящему родного, желанного, кто непременно должен был встретиться на пути.
И эта горькая мысль заставляла еще мучительней сжиматься сердце, вызывая потоки новых слез. Хорошо еще, что суровый муж больше не тревожил. Приняв душ, Антон вернулся в спальню и проснулся только ближе к обеду, в то время, когда Катя напротив, задремала в самолете, уносящим ее гораздо южнее Нового Уренгоя.
Глава 3. В лесную глушь
Наши дни
Из аэропорта Катя сразу поехала в дом отца, чтобы оставить там три большие сумки с вещами, а потом уж рвануть в больницу.
Не стесняясь, и даже с каким-то вызовом Катя сообщила таксисту, что застала мужа с другой женщиной и перебирается жить к маме. Зачем была нужна такая откровенность, сама не понимала, просто хотелось выговориться, но в ответ получила пару сочувственных реплик и серьезную помощь в транспортировке тяжеленных сумок до лифта новостройки.
– Да-а, тяжеленько бы вам пришлось самой-то таскаться. Что у вас там, кирпичи?
– Книги, – тихо ответила Катя.
Она была готова забыть у Антона пару зимних вещей, но не смогла расстаться со своей личной библиотекой.
Получив расчет, таксист не удержался от прощальной реплики:
– Ну, удачи вам, девушка! Да не переживайте сильно, может, еще все утрясется, мы ж мужики по натуре своей такие… на передок слабые. Особенно, если бабенка сама не против, где же удержаться. Приползет еще на на коленях к вам супружник, так поругайте да простите.
– Спасибо за совет!
Отделавшись наконец от умудренного жизнью водителя, Катя нервно звонила в дверь, стараясь побыстрее попасть в родительскую квартиру. Почему-то никто не открывал.
«Что за день такой… Куда мне теперь с баулами деваться? От маминой "хрущевочки" ключей тоже нет при себе».
Щелкнула задвижка замка соседней квартиры, на площадку вышла аккуратная маленькая старушка.
– Катенька, вы приехали? Какая радость! А Николай Иваныч в поликлинике дежурит уже вторые сутки. Так похудел… Переживает за Верочку, просто невозможно страдает.
– Галина Ильинична, можно я к вам свои сумки занесу?
– Так я тебе ключи дам от вашей квартиры, мне папа твой оставил специально.
– Мама-то как? Что он говорил?
– Кажется, кризис уже позади. Будем надеяться…
Катя с великой радостью вошла домой и с недоумением уставилась на ужасный беспорядок в просторном холле. Зеркальные двери шкафа-купе были распахнуты, вещи выкинуты с верхних полок и лежали разбросанные на полу, у порога можно было споткнутся о коробку с мусором. В помещении витали запахи испорченных продуктов.
– Ясно… Папочка почти месяц один живет, прибраться некому, прислуга – то бесплатная сбежала.
Затыкая нос, Катя добралась до кухни, вышла на балкон и открыла все три окна на улицу. Взгляд ее тут же уперся в бетонную стену многоквартирного дома напротив.
«А в старой маминой квартире за окном тополя… и сквер «Школьный» рядом, а там сосны, весной можно видеть как ветерок сбивает с крохотных шишечек пыльцу, тогда она кружится в воздухе золотой дымкой и медленно оседает на колючие веточки – волшебное зрелище.
А еще в мае распустятся
