с трудом волокли этот тюк-переросток, приподняв его с разных сторон.
— Кролям?
— А что делать? Олема отошла. И скотина жрать будет, если выбора нет. Мы у Хольги спросили — зачтёт и осоку.
— Хорошо. Ты давай к Нахатке вперёд, — подтолкнул я чернявую Люму. — И мой туес возьми. А я сзади один.
Намотал углы тряпки на руки, потянул вверх. Ого! Больше двух пудов точно есть. Но ничего, на троих дотянем.
— Шагайте. Готов.
И мы пошли дальше. Осока… Теперь, стало быть, сборщики начнут к болоту ходить — тут этой травы валом. Нужно быть осторожнее впредь. Как бы на глаза кому не попасться со своей ползанкой. Хотя… Чего мне теперь-то переживать? Нынче моё единственное дело — ждать Вепря с охотниками. А тяжёлый тюк всё-таки. И двух сотен шагов не сделали, как уже передышка требуется.
— На полянке привал, — предупредила уставшим голосом Люма.
Мы как раз подходили к небольшому кусочку безлесицы, покрытому ковром разнотравья. Залитое светом окошко пять на пять саженей манило цветами и красными бубками шиповника, облеплявшими большой куст, подпиравший полянку с дальнего от нас края. Уже пора собирать. На отвары пригоден. Хольга примет в зачёт.
И, похоже, шиповник привлёк к себе не только моё внимание. Иначе, как ещё объяснить то, что и девки, находившиеся к полянке ближе меня — тем более им не заслонял обзор тюк — не заметили притаившуюся в траве опасность.
— Ааа! — только и успела вскрикнуть Нахата, когда внезапно ожившая трава бросилась на неё полуторасаженным шестилапом.
— Иии! — выпустила свой край тряпки из рук Люма.
На её глазах зелёная пушистая лапа с внушительными крючками когтей одним взмахом разодрала Нахате бедро до кости. Кровь подруги мгновенно раскрасила лицо девчонки в красную крапинку.
Шестилап! Мы пропали! Или, как его ещё называют, паучий медведь. Редкий зверь. И опаснейший. Окрас меха меняет, хитёр и проворен. Бегает быстро — не удрать от такого. И на дереве тоже не спрячешься. Когти, зубы, невероятная сила. Даже такой мелкий, как этот, прикончит и взрослого охотника запросто. Против него только толпой, или с каким-нибудь сильным даром. Или…
Промчавшиеся за миг мысли ещё только укладываются в голове, а Люма уже летит на меня, приложенная другой лапой зверя. Пасть же хищника, напоминающая смесь медвежьей и волчьей, смыкается на голове Нахатки. Крик прервался. Хруст черепа настолько ужасен, что внутри всё сжимается.
Единый! Помоги!
И, лишь воззвав к Всевышнему, осознаю: второй раз он не придёт. Второй день подряд — это чересчур часто. Нельзя так.
Но он пришёл.
Как и вчера на островке я словно бы отдал своё тело. Вижу, слышу, всё ощущаю, но двинуть не могу даже пальцем. Дальше без меня. Дальше Единый сам справится. Страх тут же улетучился. Мы спасены!
Стонущая Люма врезается в меня. Мои руки ловко ловят девчонку, не давая ей упасть. Жива! Рана — пустяк. Ей повезло. В отличие от подруги, Люма теперь не умрёт. Как и я не умру. У меня нет ни капли сомнений — Единый прикончит зверя даже моим невеликим ножом. Даже голыми руками прикончит. А как же иначе?
Что…
Моё тело несётся прочь, а я замер. Мыслями. Как так-то? Не может быть… Это не поступок Единого. Я только что толкнул девчонку на зверя, а сам бросился бежать. Бедная Люма… Спас называется. Я ведь прикрылся ей! Задержал с её помощью хищника! Принёс в жертву ради выигранной пары секунд!
Нет… Это не Единый… Теперь я всё понял.
Бес! Демон! Злой дух! Я не отмеченный свыше…
Я одержимый!
Сгинь! Прочь! Изыди!
Я едва не упал. Только что ноги бежали сами — и вот я снова за них отвечаю. Я — опять я. Останавливаться, как и возвращаться бессмысленно. Девчонки мертвы, а зверь мне не по зубам. Зато я шестилапу очень даже по зубам. На один зуб вернее.
Где он там? Вообще гонится? Не останавливаясь, быстро оглянулся.
Йок! Ненасытный убийца! Двух жертв ему мало. Оставил добычу, чтобы сначала и меня сцапать, а сожрать уже всех вместе потом. На несколько десятков саженей отстал — едва его вижу — но разрыв сокращается. Если бы не Люма, я уже был бы трупом. Если бы не Люма и не бес, что толкнул её в хищника.
А куда я бегу? К болоту. И не просто к берегу, а к тому месту, где спрятана ползанка. Бесу не нужна моя смерть — направление он выбрал единственно верное. Добежать до посёлка бы я не успел. До места сбора тем более. Да и помощи там ждать не от кого. Два охотника, что приставлены к бригаде — из самых слабейших вольников. Им с шестилапом не справиться. Только большую кровь бы общине принёс.
Вот уже берег и приметные кусты, под которыми укрыт мой кусок коры. Вёсла-лопатки за пазуху. Теперь хватаю ползанку и закидываю её на спину. Сразу в жижу бросать и грести — это смерть. Среди прибрежных островков он меня легко выловит.
Эти места мне знакомы, как свои десять пальцев. Шлёпаю по грязи от одного кусочка тверди к другому, продираюсь сквозь заросли, ныряю под зелёные шапки ив. Ползанка не успела просохнуть, оттого тяжелее обычного. И мешает бежать просто жуть как. Постоянно за что-то цепляется. Только ужас прибавил мне сил, и я пру напролом, как кабан.
А вот и всплеск позади! Грязь зачавкала сразу под шестью лапами. Не успею! Или успею? Не знаю… Бежать!
Не оглядываться. Не останавливаться. Не сдаваться. Вон уже и просвет. Островки закончились — дальше только туман. И топь. Настоящая топь — с мутной жижей, тиной и поднимающимися от далёкого дна пузырями. Сюда он уже не сунется.
Ползанку со спины. Разворачиваю прогибом вниз — и насколько хватает сил швыряю её вперёд. Шлёпнулась на грязь, проскользила немного. Выдёргиваю из-за пазухи вёсла. Сжимаю куски коры в кулаках. Теперь сам. Разбегаюсь в два шага — и прыжком прямо на ползанку сверху. Сразу на пузо. Тем самым толкнул — лодочку протащило немного. И тут же грести.
Рёв! Жуткий, утробный. Обиженный…
Не успел! Он. Я-то как раз успел. Спасительное болото снова сохранило мне жизнь. Кому Гиблая гниль, а кому защитница и кормилица. С каждым мигом я всё сильнее отдалялся от зверя. На десятке саженей не выдержал — оглянулся, изогнув шею.
Не зелёный уже. Разноцветный какой-то. Шестилапы окрас очень быстро меняют. К стволу дуба прижмётся — станет
