и задумывалось, встретила сотня лучших бойцов. Не ушел ни один. Самые жадные из моего войска еще два дня ныряли за трофеями. Пятьдесят выживших лошадей я забрал себе. Приблизительно столько же получила конница. А еще через неделю пришли основные отары. И, где-то, три тысячи всадников. Первую отару мы уже отогнали к берегу по известному только нам безопасному маршруту, переправили к нашему лагерю по сборному мосту и стали есть.
Почти пять тысяч глоток это много. Но и барашков хватало. От двух пленных пастухов мы знали, что это была отара сборная. Ее собрали для приличия, а дети из лучших родов сделали вид, что они ее гонят. Им дали неделю первого грабежа в честь совершеннолетия любимого племянника их вождя. Они и пришли на неделю раньше. На совете мы друг друга уверяли, что они враги, что они бы выросли и… Но было все равно противно. Так что приход настоящего врага всех обрадовал. До входа в долину отары день шли по камням без еды и воды. Поэтому их сразу стали разгонять в разные стороны. Через день начался падеж скота. И тут до них дошло. Гнать обратно — не доведут. Да и их пастбища придут в себя только через четыре месяца. Отары рабы погнали к реке, а три тысячи разъяренных горцев кинулись на трусливых крестьян. И встретили армию. Мы специально встали на виду и дали им переправиться. Конницу, правда, спрятали. Она или поставит победную точку в этом бою или не даст затоптать всех, если мы проиграем.
По моему приказу поставили глубокий строй пехотинцев с длинными копьями и ростовыми щитами. Ну и острые колышки забили перед строем и ямы выкопали, а как же. Обойти нас не давал с одной стороны ручей с топкими берегами, а с другой овраг. Когда привык резать крестьян, которых резали твои отец и дед — в поражение не веришь. Да и отступать позор. Они и кинулись на нас без промедления. Даже не предложили поединок перед битвой. Бак сильно расстроился. А вот полезли они неровно, должно быть родами, племенами. И налетели на наши преграды. А войско осталось стоять. Вторую волну крепко побили лучники. Я приказал стрелять по лошадям. Пеших горцев мы не боялись. Третья ударилась о копья в центре, потеснила строй и уперлась в повозки за первой линией воинов. Всадники крутились, били пеших короткими копьями и мечами, но дальше продвинуться не смогли. Там, где стояли мои профессионалы, строй даже не пошатнулся. А стояли они на флангах.
Протяжный зов рогов заставил горцев отойти. Но не всех. Пара сотен продолжила сражаться. Обожаю недисциплинированного противника! Он быстро становится мертвым. Огляделись. Раненных, своих естественно, потащили вглубь строя. Там их посмотрят лекари. Уж как умеют. Чужих просто добили. Их много, конями придавленных лежало. Посчитали потери. Сто с небольшим убитых, триста с лишним раненых. У профи потерь почти нет. Противник положил своих больше тысячи только убитыми. Наступил решающий момент. Если они уйдут за реку, будем ждать. Если опять в бой, им конец. Если обойдут и рванут грабить как раньше, это катастрофа. Сдержать там их некем. Все тут. Они выбрали переговоры. И о чем тут говорить? Должно быть хотят, что бы лошади отдохнули. Да и трава тут не горькая. Для лошади, правда, не опасно, но и не вкусно. Наши на той стороне ели с трудом. Поставили шатер в стороне, от них прискакало три человека. От нас я, Аки и Бак. Сели на циновки, помолчали. Начал Аки.
— Здесь находится глава Дома Летучей Рыбы со своими советниками!
Мол мы тут по праву сидим, а это еще кто!? Эти поняли, стали выкручиваться.
— Я владетель горного Дома Зан-ха с советниками!
А язык немного другой. Но похож.
— Что ты хотел сказать, Зан-ха? — это уже я. И все титулы опустил.
— Где отряд моих молодых воинов, где продожатель моего рода?
Вот так и думал, что тонкий золотой обруч, который мне преподнесли после первого боя, свалился не иначе как с головы сына местного владетеля. Шустрый был мальчишка, даже на свой берег смог выбраться, но прорваться через заслон уже не смог.
— Овцы научились кусаться, Зан-ха. Больше никто не потревожит мои земли безнаказанно.
— За своего сына я вырежу всех!
— Расскажи это тем, кто больше никогда не сядет на коня. Сколько воинов ты потерял сегодня? А сколько овец лежит на том берегу?
— Это уловки трусов.
— Живых трусов. Которые сегодня убили сотни твоих воинов.
— Я отомщу!
— Мы больше вас не боимся. Мои разведчики уже отмечают путь к твоим селениям!
— А путь к твоим может показать любой мой воин!
— Кроме тех, кому уже все равно.
Помолчали. Мне нужна еще одна их атака! Иначе все напрасно. Придется его завести. И уже не важно как.
— Я ухожу, Зан-ха. Твой сын так нежен на циновках, что мне опять хочется к нему в шатер.
— Это он. тебя!!!
— Ну, это вряд ли Я ведь ему сам всё отрезал!
Переговоры закончились перебранкой. Бак и Аки были недовольны.
— Когда все узнают…
— Я не собираюсь оставлять в живых ни одного горца!
— Но разве мы не заключим с ними мир? — поразился Аки.
— С акулами мира не бывает!
— Но…мы можем платить им, чтобы они не пересекали реку и давать им рис и зерно вместо погибших овец!
— Это они мне за все заплатят! Пойми, Аки, или я вернусь с полной победой, или уже никогда не смогу управлять Домом!
— Ты хочешь управлять Домом? — как-то очень нехорошо спросил Аки.
— Я хочу, что бы он процветал. Мы прижмём горцев, и они золотом будут платить за каждый мешок зерна. А на это золото мы будем воевать с ними. Даже просто мирное Предгорье даст нам всадников, людей, налоги. В следующем году придут все, кто остался в этом году в горах. Мы справимся. А еще через год, мы придем к ним сами. И я не буду останавливать тех, кто пострадал от набегов. Всё закончится. Берег Кровавой будет охраняться сотней конных разведчиков. Эти земли я отдам отслужившим воинам. Пять лет без налогов и земля — хорошая наживка для молодых голов. А через пять лет заселим и солёные земли до самых гор.
Аки молча кивнул и пошел не оборачиваясь к своему шатру.
— Бак, ты тоже…
— Вы очень жестоки, мой господин. Но в ваших словах есть правда.
Вторая схватка была легче первой. Горцы ударили по флангам, а там стояла армия. Лучники били метко и
