Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
Европе? Ну, как Ротшильды.
Отец, привлекательный лысеющий мужчина с решительным подбородком и усами, белыми скобками огибающими рот, улыбнулся и покачал головой:
– Никаких замков, моя дорогая. Это просто одна из Гемминых сказок.
– Но она говорила с такой убежденностью.
– Ни в чем, что касается твоей бабушки, нельзя быть убежденным. Ни в дне ее рождения, ни в стране, где она родилась, ни даже в ее имени.
– Гемма, – автоматически отозвалась Бекка.
– Это потому, что Шана вместо «где моя бабушка» говорила «гемма бабушка».
Бекка отрезала еще один кусок, слишком тоненький для любого, кто не сидит на диете.
– Я знаю. Я хотела сказать, Аврора. Аврора Принц. По крайней мере, именно так я написала, когда мы в школе в четвертом классе рисовали семейное древо. Я хорошо помню, потому что написала ее имя с ошибкой и уже было собралась все переделывать, но тут мама нашла мне замазку. – Бекка оглянулась, ища, что бы еще нарезать.
Отец отобрал у нее нож и положил на тарелку так же аккуратно, как клал хирургические инструменты во время операции.
– Она сама выбрала имя Аврора, – тихо произнес он. – Но в той стране, где она родилась, я уверен, имя у нее было другое.
– Какое?
– Откуда я знаю, – пожал плечами доктор Берлин. – Я всего лишь зять. Правда, почти тридцать лет. Мне уже повезло, что, когда мы встретились, она хотя бы сказала, как зовут ее дочь. Большая специалистка по секретам была твоя бабушка. – Отец улыбнулся, и Бекка чуть не рассердилась, что он и сегодня, в такой день, ведет себя как обычно. А потом не удержалась и позволила себе счастье привычно, полностью раствориться в отцовской улыбке.
Взяв тарелки, Бекка начала обходить комнату, обменивая куски пирога на соболезнующее бормотание. При ее приближении смешки и улыбки, казалось, увядали. Раздав все, что было у нее в руках, она вернулась за следующей порцией.
К тому времени, как ушли соседи и остались только члены семьи, Бекка уже не могла плакать. Она сидела у кухонного стола с закрытыми глазами и прислушивалась к разговорам. Отец с матерью звучали почти весело, они мыли и вытирали парадную посуду, обсуждая, о чем говорили соседи. Из гостиной доносились звуки телевизионных новостей – Шана, Сильвия и их мужья без сил валялись перед телевизором.
– Тетя Бекка, расскажи сказку.
Она открыла глаза: Бенджамин. Светлые волосы, челка – одно лицо с Майком. Рассказывать сказку Майку? Забавно! Но рядом с ним с умоляющими глазами стояли обе дочки Шаны.
– Хорошо. Но только одну. Какую вам рассказать?
– Пятую касаву, – прошептала Сара.
Бенджамин ущипнул ее за руку.
– Не эту. Эта Геммина!
– Я расскажу эту сказку, – пообещала Бекка. – Именно потому, что она Геммина.
– А она не рассердится? – спросила Сьюзен.
– Не говори глупостей, – ответил Бенджамин. – Она умерла.
– Но дух тоже может рассердиться, – возразила Сьюзен.
– Евреи не верят в духов, – авторитетно заявил Бенджамин и взглянул на Бекку. – Правда, мы не верим?
Она покачала головой, но не потому, что не верила в духов, просто эти разговоры явно пугали Сару, которая все крепче прижималась к Бекке.
– Даже если Гемма и дух, она всех нас любит. И хочет, чтобы я рассказала вам сказку о Спящей красавице. Когда я видела Гемму в последний раз, она мне как раз про принцессу Шиповничек и рассказывала.
Лицо Сары прояснилось, и она улыбнулась, подсказывая: «Давным-давно…» И Бекка, улыбнувшись в ответ, подхватила.
Когда детей наконец уложили, взрослые собрались в столовой.
– Гемма оставила завещание. Вот что значит иметь в семье юриста, – сказал доктор Берлин и посмотрел на Майка. – Но кроме того, Гемма оставила шкатулку, которую мы с вашей мамой решили открыть именно сегодня, пока мы все вместе.
– А что в ней, пап? – спросила Сильвия, снимая черный обруч и легонько массируя шею под волосами.
– Мы не знаем. Это был Геммин секрет. Мама даже не знала о существовании шкатулки, покуда вчера мы не распаковали вещи из дома престарелых. Это…
Миссис Берлин прервала мужа:
– Она полна… всякой всячины.
Она говорила так тихо, что Бекка немного подалась вперед, чтобы расслышать.
Доктор Берлин погладил жену по руке, встал, вышел на кухню и вернулся с палисандровой шкатулкой. На крышке была вырезана роза с шипами.
– Только не еще одна проклятая роза! – воскликнул Хови. – Гемма была просто типичный случай из учебника – невроз навязчивых состояний.
– Что ты в этом понимаешь? – огрызнулась Сильвия. – Ты же зубной врач.
– Врач есть врач, – парировала Шана.
– Вовсе нет, – возразила Сильвия.
– Вовсе да.
– Вовсе нет.
Майк нервно засмеялся, а доктор Берлин поднял руку.
Шана и Сильвия тотчас замолчали, и Бекка услышала тяжелый вздох – так мама вздыхала, когда сестры-подростки ссорились.
– Давайте лучше посмотрим, что в шкатулке, – вмешалась Бекка.
– Пусть мама откроет, – предложил доктор Берлин.
Миссис Берлин медленно подняла крышку, и все уставились на мешанину из фотографий и бумаг. Затем она принялась не спеша вынимать бумаги по одной, аккуратно раскладывая их на обеденном столе, пока стол не стал похож на лоскутное одеяло.
– Посмотрите на фотографию, – воскликнула Сильвия. – Разве это не Гемма?
– И все эти вырезки, – Шана ткнула красным наманикюренным ногтем в пожелтевший листок бумаги.
– Давайте начнем с этого конца, – доктор Берлин перевернул одну из фотографий. «Евка и я, 1945 год», – громко прочел он и пустил фотографию по кругу. Это был черно-белый снимок женщины в плохо сидящем ситцевом платье. На руках она держала девочку со светлыми косичками и огромными глазами.
– Это ты, мама? – спросила Бекка, показывая на девочку.
– Конечно, – улыбнулся отец. – У кого еще могут быть такие глазищи?
– Какое ужасное платье! – воскликнула Сильвия. – Просто мешок из-под муки.
– Тогда такие носили, – пробормотала миссис Берлин. – Но я никогда раньше не видела этой фотографии.
Бекка взяла следующий листок.
– Какая-то бумага, разрешающая въезд в страну. В Америку, – она оглядела всех сидящих за столом. – На имя Гитл Мандельштейн.
– Гитл? – переспросила Шана.
– Может, это и было настоящее имя Геммы, – предположил Хови.
– Никто никогда не называл ее Гитл, – сказала миссис Берлин. – Но я не знаю, откуда она, и не встречала никого, кто бы знал ее до моего рождения. Я думала, ее настоящее имя Женевьева.
– Вы не знаете настоящего имени своей матери? – изумился Майк.
– Я всегда думала, что меня назвали Евой, потому что ее звали Женевьева, – ответила миссис Берлин. – А потом она взяла себе другое имя – Аврора, так что мы были Аврора и Ева. Она шутила, что с нас все начинается – и день, и род человеческий.
– А я всегда думала, что
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 44
