— А почему? — не удержался и спросил Костя.
— Да потому что он здесь, почитай, тридцать лет лесничим служит, — ответил Куоркис. (Костя узнал его по голосу.) — И ни разу ни в одну историю не влип. Правда, в прошлом году случилось. А мы его спасли.
— Но он не виноват, — поправил Чачич.
— Я и не говорю, что он виноват. Просто так получилось. На его дом «грибница» напала.
— А ну, а ну, расскажите! — попросил Костя, стараясь запомнить каждое слово, чтобы потом написать репортаж.
— Это такая штука, — объяснил Чачич, — появляется ниоткуда, идет напролом через лес, и есть деревья со страшной силой, ну и мы…
Вдруг движение впереди замедлилось, и они остановились.
— Пойду узнаю, что там, — сказал заволновавшийся Чачич.
— Ты не обижайся на нас, — сказал Куоркис, снимая шлем, чтобы их никто не слышал. — Мы ведь все прошли Чернобыль. Психики у нас нет никакой. Так что терпи.
— Я и терплю, — покорно согласился Костя.
— Кажется, кого-то нашли, — прибежал Чачич. — Пошли!
Пришлось спускаться в овраг. Большой Куоркис едва не снес всю компанию, когда поскользнулся на склоне. Место накрыли плащ-палаткой и включили фонарик. Косте с трудом удалось втиснуть голову между чьих-то плеч. На земле в куче прошлогодней листвы и веток лежал труп в супер-форме сталкера и в полумаске. Костя даже сморщился, ожидая почуять запах тлена, но, к его удивлению, совсем ничем не пахло, кроме прелых листьев и мхов. Над трупом склонились Венгловский и Калита, обыскивая его. Лицо у трупа было черным и сморщенным, как у мумии, но не разложилось.
— Кажись, я его знаю, — покрутил головой Сергей Чачич. — Точно, это он!
— Кто? — чуть обернулся Калита.
— Майор Кальтер. Мы его три года искали. Ушел в Зону и не вернулся. Хитрый, гад!
— Фашист, что ли? — спросил Костя.
— Почему, фашист? Просто немец. Военный разведчик. Маскировался под нашего.
— Сволочь! — сказал кто-то и пнул покойника.
— Этот район когда-то принадлежал Украине. Немцы здесь вовсю шарили.
— Андрей Павлович, может, его наши уконтропупили? — высказал предположение Жора.
— Если бы наши, — выпрямился Калита, — от него за три года ничего не осталось бы. Скорее всего, на «шип» наступил. Есть здесь такая гадость. Растет как раз в таких сырых местах. Этот «шип» вспрыскивает в человека совсем мизерную дозу парализующего яда, но человек мгновенно теряет способность двигаться. «Шип» еще из живого человека выпивает все соки, пока не остаются кожа да кости. Даже собаки не едят.
— О, нашел! — воскликнул Венгловский и показал удостоверение.
Все увидели черно-красно-желтый флаг и убедились в правоте слов Сергея Чачича.
Труп забросали листвой и ветками. Андрей Дубасов плюнул и выбрался из оврага.
— Ни хрена! — сказал он. — Я эту сволочь хоронить не подписывался. Они у меня во вторую мировую под Витебском полдеревни родни сожгли. Мне их любить не резон.
— Вольному воля, — ответил кто-то, кажется, Жора Мамыра, который по молодости плохо знал историю.
Калита, Венгловский и Семен Тимофеевич устроили под плащ-палаткой совещание. Костя хотел было завалиться подремать, но вспомнил о «шипе» и лишь присел на траву. Светало, но в лесу все еще было сумрачно. Над черными верхушками елей скользила бледная луна.
— Костя… — позвал Калита. — Сабуров!..
Костя очнулся. Он все-таки успел задремать. Эти несколько минут сна вернули ему силы.
— Я здесь, — ответил он шепотом.
— Иди сюда.
Костя подлез под плащ-палатку. Ему было любопытно.
То, что он увидел, привело его в изумление. Конечно, он знал, что такое «планшетник». Но чисто теоретически. Отечественная наука сумела скопировать инопланетную технику. С помощью настоящего «планшетника» можно было путешествовать по любой планете. А с помощью копий — только в заданном районе. Да и то лишь в одном масштабе, хотя даже жалкие копии стоили баснословно дорого. Что говорить об оригиналах. Две раскрытые карты были совершенно идентичными оригиналами. Однако на одной был нанесен маршрут, а другая оставалась чистой. Вот о какой карте шла речь, понял Костя.
— Я хотел тебе показать, что мы делаем и куда идем, — сказал Калита, — чтобы ты не терялся.
Костя понял, что если бы он «не сдал» экзамен на мосту, его бы не пригласили на совещание. А может, и приглашать было бы некого. Юра Венгловский ободряюще подмигнул ему — мол, не робей!
— Смотри, — сказал Калита, — мы здесь, — и ткнул пальцем.
Масштаб карты увеличился, и Костя узнал овраг, в котором закопали майора Кальтера, и даже кусты, под которыми они вчетвером сидели.
— А если так, — палец Калиты совершил маневр, — мы попадем сюда.
Карта изменилась и выросла до невероятных объемов. У Кости закружилась голова. Под ними лежал город Припять. Они словно зависли на большой высоте. Квадраты девятиэтажек образовывали улицы, между ними были разбросаны переулки и парки. В центральном парке торчало ребристое «чертово колесо».
— Больницу видишь?
— Да, — ответил Костя, хотя на самом деле ничего не видел.
— Вот она!
— Ага.
— Выброс из Зоны, а точнее, из Дыры как раз на левое крыло и пришелся.
— Понял, — сказал Костя, хотя ничего не понял.
Потом он сопоставил: все они в этой больнице лежали и все почему-то выздоровели. Но что это значило, он еще не осознал, точнее, ему никто ничего толком не объяснил.
— Сейчас мы придем в город. Семен Тимофеевич облюбовал хорошее место. Мы там сядем и будем ждать. По всем расчетам, Дыра вот-вот должна открыться. Дыры без Выброса не бывает.
— А я слышал, что бывает, — сказал Юра Венгловский.
— Бывает, еще как бывает, — заверил его Семен Тимофеевич.
— Не-е-е… Я думаю, что она не откроется, — возразил Юра Венгловский. — С чего ты решил, что она откроется? Месяц можно ждать, когда она откроется.
— Спокойно, — сказал Калита. — У меня предчувствие.
— У меня тоже предчувствие, — возразил Венгловский.
— Что ж нам, возвращаться? — спросил Калита таким тоном, что лучше было на этот вопрос не отвечать.
— Не знаю, — пожал плечами Венгловский. — Ты командир, тебе и решать.
— Ладно, — решил Калита. — Тогда двигаем вперед.
— Я думаю, — сказал молчавший до этого Семен Тимофеевич, — надо сойти с маршрута.
— Почему? — в один голос спросили Калита и Венгловский.
— У меня тоже предчувствие.
— Оно на чем-то основано? — осторожно спросил Калита, хотя знал, что зря спрашивает. Никто тебе не ответит точно, подумал он, потому что это Зона. В Зоне алогичные законы, а у таких людей, как Семен Тимофеевич, вырабатывается некое чувство на опасность. Правда, людей таких раз-два и обчелся.
