сантиметром кожи его чрезмерную близость.
У стола заминка. Со злорадством наблюдаю замешательство Эллы, отца и Вячика, когда Рамзин отодвигает для меня стул, а потом, не спрашивая ничьего позволения, нахально усаживается рядом. Но, сориентировавшись, Вячика усаживают напротив меня.
За столом тут же завязывается нарочито непринужденная беседа. Каждый считает своим долгом поинтересоваться подробностями жизни Рамзина. Я же забиваю на эту трескотню и, не взглянув на него ни разу, просто ем. Алкоголь в моем желудке как всегда придает мне нужную дозу похеризма, и я даже в какой-то момент умудряюсь отключиться от присутствия рядом мужчины, что трахал меня так, что в моих мозгах случилась настоящее короткое замыкание. Ну, или не слишком короткое. Но конечно, такой, как этот хренов хозяин жизни, не может позволить себя игнорировать. Я роняю вилку, когда большая горячая ладонь накрывает моё колено и сжимает властно, на грани боли. Поворачиваюсь к мужчине и получаю однозначное подтверждение, что не замечать себя он не позволит. Смотрит прямо, ни от кого не скрывая огонек откровенного вожделения. А его рука дерзко скользит по моему бедру, целеустремленно двигаясь к тому месту где, и так уже потоп по его вине. Угрожающе щурю глаза и стискиваю его руку. Он думает смутить меня, лапая под столом? Ожидает, что я зардеюсь, как девица-краса, и буду сидеть и терпеть, боясь, что кто-то заметит? Да как бы не так!
Вцепляюсь ногтями в его ладонь до крови и вижу, как дергается его глаз. Наклоняюсь к нему, как для милой застольной беседы, и шепчу:
— Убери от меня свою гребаную руку, или я воткну в нее вилку, — и сладко улыбаюсь ему, будто жду ответа.
— Нет, — отвечает этот сученыш и сжимает мою плоть еще раз сильно, словно имеет на это право.
Он думает, я шучу. Не отрывая взгляда и продолжая улыбаться, беру вилку. Надеюсь, в моих глазах достаточно четко отражается, что я сделаю, что обещала. Карие омуты напротив наполняются откровенной угрозой, обещающей мне неминуемое наказание, но я ведь чокнутая, когда на меня пытаются так давить. Не знаю, чем бы это закончилось, но в этот момент прямо напротив кто-то звонко стучит по бокалу, привлекая всеобщее внимание. Ах да, мой будущий супруг, Вячик Горин.
Парень поднимается и прочищает горло, и я смотрю на него, потом на отца, и с его стороны ко мне прилетает такая же визуальная угроза, но, само собой, по силе воздействия ему до Рамзина еще расти и расти. Хотя то, что я терплю от отца, от постороннего мужика терпеть не собираюсь.
— Яночка, — начинает Вячик, и я вижу, как краснеют кончики его ушей и скулы. На время забиваю на наглую конечность на моем бедре. — Мы знаем друг друга много лет, и мои чувства к тебе ни для кого не секрет. Я был влюблен в тебя, сколько себя помню. Это проверено временем, и ничто не способно изменить моего к тебе отношения.
Хватка на моей ноге усиливается, словно стремясь предостеречь от опрометчивых действий. Пошёл ты!
— Мы с тобой уже давно взрослые люди, и я думаю, что пришло время сделать ответственный шаг и перейти от дружбы и влюбленности к чему-то более глубокому и близкому, — продолжает Вячик, все больше воодушевляясь.
Я стискиваю зубы, потому что ладонь сжимает так, что я готова заорать. Левая сторона лица буквально горит огнем от взбешённого взгляда Рамзина, будто я сижу боком к огромному костру. Я не смотрю на него, но ощущаю его ярость так же отчетливо, как если бы он жег мою кожу железом.
— Яночка, любимая, окажешь ли ты мне честь стать моей женой? — выдыхает Вячик и протягивает мне коробочку с кольцом.
Рука Рамзина жестко и без предупреждения смещается мне между ног и властным движение сдавливает промежность. Я, не сдержавшись, ахаю и резко отстраняюсь. Вскакиваю, разрывая это хамское заявление прав, и с усилием улыбаюсь Вячику. На мгновение поворачиваюсь к Рамзину. Предупреждение в его глазах уже давно превратилось в ревущий диким пламенем приказ. «Только посмей!» — кричит вся его поза, каждый напряженный мускул на теле и лице. Да не пошли бы все мною помыкать! Дергаю головой, отворачиваясь.
— Я согласна! — почти ору Вячику и протягиваю руку.
В этот момент коробочка с кольцом выпадает из руки Вячика. Он задыхается, краснеет, будто у него сердечный приступ и неистово шарит по столу. Находит кольцо, но оно снова непостижимым образом вываливается из его трясущихся пальцев.
Устав от этой его суеты, хватаю дорогое украшение. Надеваю на палец сама и демонстративно любуюсь игрой большого камня под аплодисменты и звон бокалов. Злорадно поворачиваюсь к Рамзину и вздрагиваю от злобы и обещания возмездия в его глазах. Да кто он такой вообще, чтобы сверкать тут на меня прицелом своих черных зрачков? Прям боюсь, не могу!
Поздравления сыплются на нас с Вячиком, и мы скромно по очереди благодарим. Никого не смущает то, что мы не поцеловались и даже не прикоснулись к друг другу в такой волнующий момент. Ага, мы же такие все из себя скромники! Ужин идёт своим чередом, и в какой-то момент я перестаю улавливать волны ярости от Рамзина и даже решаюсь посмотреть на него. И в этот раз вижу нечто новое. Мужчина переводит взгляд с меня на Вячика и на моего отца. И могу поклясться, что сейчас он над чем-то напряженно думает.
Позже все опять переходят в гостиную. Мне уже дико хочется курить, и поэтому я плюю на приличия, ускользаю в туалет и открываю окошко. Знаю, что запах все равно будет ощутим, но как будто меня это, и правда, волнует. Насладившись такой нужной сейчас дозой никотина, я отодвигаю защелку и открываю дверь. И тут же чувствую мощный толчок в грудь. Не падаю на задницу только потому, что Рамзин хватает меня за руку. Захлопывает дверь и стремительно разворачивается со мной. Мгновение, и я больно вжата в деревянную поверхности сильным мужским телом. Его запах обрушивается на меня оглушающим водопадом и давит не меньше, чем все эти твердые мускулы и каменный член, вжавшийся между ягодиц. Мне больно, я почти не могу вздохнуть.
— Ты… охренел… — едва могу выдавить.
— Трахаешься с ним? — угрожающе шипит мне на ухо Рамзин.
— Пошёл… — начинаю я, и он дергает меня за волосы, заставляя откинуть голову до хруста в позвонках. Его рот атакует мой, забирая весь воздух. Не поцелуи, настоящие укусы. Метящие, ставящие клеймо. Зверь желает моей крови и намерен ее получить. Рамзин рычит, целуя так, словно
