очистить мой член — это твой грешный рот.
Она отталкивается от стены, и в ее горле раздается стон острой нужды. Обхватив рукой ее бедро, я подтягиваю ее ногу к себе, освобождая пространство между ее бедрами, чтобы прижаться к ней.
— Еще, — стону я, подхватывая мокрую ткань ее платья и волоча ее по телу.
Наш поцелуй прерывается на то время, пока я стягиваю платье через голову, и прежде чем оно с влажным шлепком падает к нашим ногам, мы снова сталкиваемся.
Так было между нами с той первой ночи.
Зависимость, которой никогда не бывает достаточно.
Ее бюстгальтер падает на пол, мои руки поднимаются, чтобы погладить ее груди и ущипнуть за соски, заставляя ее стонать от желания.
— Скажи мне, как сильно ты нуждаешься в моем члене, Сирена.
— Нико, — хнычет она, а я продолжаю тереться об нее, поднимаясь все выше и выше, даже не касаясь ее.
Прямо перед тем, как она достигает точки невозврата, я опускаю ее ногу и отступаю назад.
— Что за… Ты, гребаный мудак.
На моих губах появляется ухмылка, и впервые с тех пор, как я проснулся и нашел ее здесь, я начинаю чувствовать себя прежним.
— Я думал, ты уже знаешь, Сирена, — предупреждаю я, мой голос низкий и хриплый. — Я еще хуже. — Я опускаюсь перед ней на колени, вода отскакивает от моей спины, когда я смотрю на нее.
Ее грудь вздымается, ее безумные сиськи приковывают мое внимание на долгие секунды, прежде чем я, наконец, отвожу взгляд, чтобы поймать ее глаза.
— Единственное место, куда ты кончишь до того, как я введу в тебя свой член, — это на мое лицо.
Из ее горла вырывается испуганный крик, когда я неожиданно стягиваю с ее ног легинсы и трусики. Хлипкая ткань легинсов рвется задолго до того, как я добираюсь до ее коленей, и это превращает меня в дикаря.
Потянув сильнее, я срываю остатки одежды с ее тела, оставляя ее стоять в одних носках.
— К черту, — бормочу я, поднимая с земли одну из ее промокших ног. Я перекидываю ее ногу через плечо и ныряю в ее киску.
В тот момент, когда ее вкус взрывается на моем языке, я полностью принимаю ту старую часть себя, которая, кажется, оживает, когда мы находимся в таком состоянии.
— НИКО, — кричит Бри надо мной, пока я усердно сосу ее клитор. Ее пальцы погружаются в мои мокрые волосы и извиваются, пытаясь притянуть меня ближе. — Блядь. Да. Заставь меня кончить, детка, — требует она, как маленькая отчаянная шлюха.
Немного сдвинувшись, я раздвигаю ее ноги пошире для лучшего доступа и без всякого предупреждения ввожу в нее три пальца.
Она кричит от того, что я задаю жестокий темп, доводя ее до исступления, когда я подвожу ее к краю разрядки и так же быстро отвожу назад.
— Нико, ты дрянь. Дай мне кончить, — кричит она, вцепившись в мои волосы. Но мне плевать. Она может вырвать из меня все, что угодно. Все, чего я сейчас хочу, это чтобы это никогда, никогда, блядь, не кончалось.
Это лучше, чем алкоголь. Чем наркотики. Чем, блядь, что угодно.
Только она, это все, что я…
— НИКО. Блядь. Блядь. БЛЯДЬ, — кричит она, когда я трусь о ее точку G, и это приводит ее в полный восторг.
Я ласкаю ее клитор, позволяя ей наслаждаться каждой секундой своего освобождения. Она заслуживает награды за то, что имела глупость прийти сюда сегодня. Есть все шансы, что она могла узнать мою темную сторону, которую я открыл для себя за последние несколько недель, и в итоге уйти с травмой совсем иного рода, чем та, что сейчас занимает мои мысли.
Как только она ослабляет хватку на моих волосах, я отклоняюсь в сторону и впиваюсь зубами в ее бедро. Кожа лопается, во рту появляется привкус меди, но это меня не останавливает.
— Ах, ты, гребаный дикарь, — кричит она, пытаясь заставить меня отпустить ее, дергая за волосы.
— Да, Сирена, — бормочу я, глядя на нее с ухмылкой.
Ее глаза опускаются к моему рту, давая понять, что ее кровь покрывает мои губы, и весь воздух вырывается из ее легких.
— Моя маленькая грязная шлюшка, — пробормотал я, наклоняясь вперед и слизывая кровь, стекающую по ее бедру.
Она шипит от боли, но, чтобы остановить меня, потребуется нечто большее.
Вскочив на ноги, я обхватываю рукой ее горло и прижимаю ее спиной к плитке. Ее глаза горят желанием, а губа разбита в том месте, где она, должно быть, прикусила ее, когда кончала.
— Чья ты шлюха, Сирена?
— Твоя, — дышит она, и я награждаю ее своими губами.
Она стонет в поцелуе, пробуя себя на вкус на моем языке, и бесстыдно извивается на мне.
— Ты хочешь мой член, Сирена? Поэтому ты пришла сюда сегодня вечером? Ты не можешь найти никого другого в городе, кто мог бы заставить тебя кричать так, как я, да?
Обхватив руками заднюю поверхность ее бедер, я приподнимаю ее с пола, мой член касается ее чувствительной киски и находит ее вход.
— Нико, пожалуйста, — хнычет она.
— Нет, пока ты мне не ответишь.
Я смотрю ей в глаза, уже зная ответ, но желая услышать его.
В ее глазах мелькает что-то незнакомое мне, но оно исчезает прежде, чем я успеваю задать вопрос.
— Да, — стонет она. — Я пришла сюда, чтобы ты трахнул меня и вспомнил, что мир все еще вертится за пределами твоей квартиры.
— Я более чем осведомлен, — рычу я, глубоко проникая в нее, перехватывая ее дыхание и, надеюсь, любые дальнейшие разговоры о реальности. Мне не нужно сейчас думать ни о чем за пределами этого душа, ни о квартире, ни о здании.
Ничего этого не существует.
Единственное, что существует, — это она и этот момент.
Она кричит, когда я вхожу в нее снова и снова, заставляя ее сползать по стене, а ее ногти вонзаются в мои плечи, когда она пытается удержаться.
— Ты не единственная, — хриплю я, бездумно рассыпая слова, снова погружаясь в ощущение того, что нахожусь внутри нее. — Однако, лучшая киска в городе, несомненно.
— НИКО, — кричит она, ее киска сжимается, когда она кончает, и у меня не остается выбора, кроме как упасть вместе с ней.
Но в тот момент, когда наслаждение пронзает меня, я открываю глаза и смотрю в потолок своей спальни: боль, печаль и одиночество снова обрушиваются на меня, вместе с колотящейся головой от нескончаемого похмелья.
4
БРИАННА
На следующее утро я просыпаюсь задолго
