минимум одна новая байка и хотя бы одна новая песня. В этот раз я ехал к вам в некотором смятении. Представляете, мы грузимся в поезд, и я понимаю, что за целый месяц с нами не произошло ничего особенного, чем можно было бы похвастаться. Немыслимо! Но судьба была к нам благосклонна. Бог поездов услышал мои молитвы, и теперь мне снова есть, что вам рассказать.
В этот момент раздался звонок в дверь и я метнулся в прихожую, чтобы впустить гостей до того, как они начнут трезвонить снова. Опоздавшими оказались Люся и Ася. Все, теперь в сборе были все, кто получил билеты. И вроде частные приглашенные хозяином студии и Сэнсэем — тоже. Можно было расслабиться и слушать музыку. Ну и следить за порядком чуть-чуть, все-таки это я сие мероприятие устроил. Я подождал, пока девчонки стряхнут с воротников подтаявший снег и, сдавленно хихикая закинут свои сапоги в кучу других-прочих, и мы вместе пошли в «зрительный зал» и устроились возле стены.
— … и тогда девушка гордо встала и заявила, что потребует у проводницы немедленно переселить ее на новое место, потому что это не-вы-но-си-мо! — рассказывал Сэнсэей. — Так воооот… Теперь вы понимаете, почему я сначала рассказал вам про проводницу, да?
Публика дружно рассмеялась и захлопала.
— Но женщина была кремень! — очки Сэнсэя сверкнули. — Настоящая богатырша, дочь сурового севера. Она с каменным лицом выслушала требования вздорной пассажирки, сдержанно кивнула и сказала: «Постель только собирайте свою, новый комплект я вам не дам». В гробовом молчании капризная пассажирка скомкала белье и в обнимку с этим тюком, со спортивной сумкой на плече, маленькой сумочкой и большой шубой гордо удалилась за проводницей. Мы выдохнули всем вагоном, я снова взял гитару. Проводница вернулась и села на краешек полки. «Да вы пойте, ребята, все нормально!» — говорит. А у самой лицо такое одухотворенное… Будто у нее в голове есть особое тайное знание. Я пел «Босиком по туману», а сам не мог отделаться от мысли, что история-то на самом деле еще не закончилась. А спрашивать не хочется, чтобы интригу не разрушать.
Сэнсэй сделал паузу, взял с соседней табуретки высокий стакан с водой, отпил.
— В общем, сидим мы спокойно, поем, байки травим… — продолжил он. — И тут снова появляется та девушка. С тюком постельного белья, спортивной сумкой, сумочкой и шубой. И с непередаваемым выражением лица начинает снова заправлять постель на своей полке.
Сэнсэй замолчал. И публика тоже молчала, затаив дыхание.
— Ну так воооот, — Сэнсэй сделал серьезное лицо. — Она заправляет постель, ни на кого не глядя, значит, а я смотрю на проводницу. И понимаю, что она ждала именно этой развязки. И все хранят гробовое молчание. И тут проводница говорит: «Девушка, вы же поменяли билет, что вы делаете в моем вагоне?»
Тут публику прорывает, и все начинают смеяться. Похоже, я какой-то важный кусочек пазла этой истории пропустил.
— В общем, вы уже все поняли, да? — перекрикивая общий хохот, сказал Сэнсэй. — И меня так впечатлила и порадовала эта замечательная история, что новая песня появилась сама собой. Я написал ее той же ночью в поезде, когда все легли спать. А потом мы с ребятами немного порепетировали… В общем, судьба против того, чтобы я нарушал свои же принципы. Скажу даже больше. Вы будете первыми, кто услышит новую песню.
Зрители захлопали, а музыканты начали играть. В новой песне было что-то балкано-цыганское.
— Бей в бубен и танцуй, дочь ветра
Как будто тебя слышит только твой кот
Будь легкой, будь смешной, будь щедрой,
Ведь тамбур твой помост и твой эшафот
И сразу увидит любой болван
Тебя в ковыле и клевере
Ведь ты… Тссс!
Мятежная дочь цыган
На суровом-суровом севере…
К третьему куплету публика подхватила припев, принялась притопывать и прихлопывать. А до меня, кажется, дошло, что было в первой части истории. Сэнсэй обмолвился, что из их вагона как-то сложно и заморочено переселяли цыганский табор, но в подробности не вдавался. И если сложить вместе эти два кусочка, то несложно догадаться, куда именно проводница отвела вредную пассажирку.
Я поискал глазами Ларису. Она радостно улыбалась и подпевала, сидела в самом первом ряду в обнимку с Бельфегором. Пока довольно невинно, скорее от переизбытка чувств, которые этих двоих переполняли от концерта.
Выдох.
Все получилось. Можно считать это маленькой победой. Концерт идет штатно и без накладок, зрители довольны. Музыканты провели развеселое пре-пати и намерены продолжать задорно проводить время. Гонорар Сэнсэя вполне устроил, а я вышел в крохотный, но плюс.
Маленькие концерты — неплохая тренировка на самом деле. Ты без всяких нервяков можешь отследить, как и что работает, какие вещи нужно учесть, где подстелить соломки в случае чего. Но много на этом не заработаешь. Да, это очень мило и очень уютно. Это очень неплохая штука как бонус для своих. Но это слезки по деньгам. Я на рынке больше заработаю, если отпочкуюсь от Джамили и займусь самостоятельной реализацией товара. Но делать мне этого совершенно не хотелось. Значит через какое-то время нужно будет осваивать площадки обширнее… Больше зрителей — больше денег. Шире известность, а значит можно будет осваивать пассивный доход, в смысле — продажу кассет через ларьки звукозаписи.
— Вов, можно тебя? — потормошил меня за плечо Жан, когда Сэнсэй объявил десятиминутный перерыв. — Ты ведь можешь мне устроить интервью с Сэнсэем?
— Не понял, — нахмурился я. — Вот же он, давно бы сам подошел…
— Я подходил, — замялся Жан. — Но он сослался, что это ты его распорядитель, и если разрешишь…
— Ха, неожиданно, — хохотнул я. — Ну раз такое дело, то конечно. Пойдем, я тебя представлю.
— Понимаешь, какое дело, он очень редко соглашается общаться с прессой, и если у меня получится взять у него интервью для «Молодежной правды», то…
— Да понял я, не тараторь, — я похлопал молодого журналиста по плечу. — Возьмешь интервью — будешь весь в шоколаде, потому как это же других он отшил. Пойдем, я тебя познакомлю.
Я ухватил Жана на буксир и протолкался сквозь окруживших Сэнсэя зрителей.
— Сэнсэй, хочу тебя с одним человеком познакомить… — сказал я. — Сэнсэй, это Жан, мой хороший друг и отличный журналист.
— Журналист… — задумчиво проговорил Сэнсэй. — Эх, друг мой Велиал, ты прямо-таки хочешь бросить меня в терновый куст, да?
— Судя
