на протяжении жизни. Пусть медленно и незаметно, но мы меняемся.
Как дань Вегенеру назовем эту идею «психологической подвижностью». Быть подвижным не значит, что в ваших силах стать кем угодно. Как бы я ни старался, я не смогу двигать предметы силой разума и не получу Нобелевскую премию по физике. Насколько мы умны, невротичны и добры, несомненно, определяют гены, а они как раз даются от рождения. Человеческая природа отчасти наследуется, а отчасти формируется опытом; вопрос лишь в том, какая часть играет более значимую роль.
Рассмотрим интеллект. Генетически человек может быть предрасположен хуже или лучше соображать. Назовем это его «заданной величиной». Но у каждого человека есть еще диапазон. Его интеллект будет выше или ниже в зависимости от воспитания, продолжительности обучения и даже от характеристик целого поколения. Фиксисты только по заданной величине оценивают, насколько человек умен. А мобилистов интересует диапазон, то есть насколько умным человек может быть. И то и другое важно, но фиксизм получал больше внимания, чем заслуживает, а в результате мы привыкли недооценивать, насколько сами влияем на то, кем становимся.
Согласно гипотезе Родденберри, эмпатия — это черта изолированная и невосприимчивая к воздействию. Здравый смысл это подтверждает. Естественно, что одни люди добрее других, поэтому есть святые и психопаты. Но в чем эта разница?
Представьте двух человек, назовем их Сол и Пол. Пол не очень эмпатичный и склонен к эгоизму. Фиксист сказал бы, что таким он и останется, потому что мало кто уходит от заданной величины. На иллюстрации у обоих относительно узкий диапазон. Максимальная эмпатия бедняги Пола едва дотягивает до минимальной у Сола.
Источник: Jamil Zaki.
В этой позиции есть доля истины. По крайней мере отчасти эмпатия заложена генетически, что подтверждается исследованиями близнецов. В одних исследованиях они определяли эмоции по фотографиям глаз, в других родители отчитывались, как часто каждый делится игрушками с другими детьми.
В одном особенно интересном эксперименте исследователи наблюдали близнецов у них дома с двух до трех лет. Один ученый притворялся, что случайно прищемил себе руку дипломатом, а второй в это время незаметно оценивал, насколько дети забеспокоились и старались помочь.
Независимо от результатов оценки монозиготные близнецы больше похожи друг на друга, чем дизиготные. Оба типа жили в одной семье, но у монозиготных все гены общие, а не половина. Степень их сходства объясняется наследственностью. Из анализа получается, что эмпатия определяется генами примерно на 30%, а великодушие почти на 60%[52]. Весомые показатели, сравнимые с приблизительно 60% генетической предопределенности IQ и к тому же постоянные[53]. В одном исследовании участники проходили тест на эмпатию несколько раз в течение двенадцати лет. Зная, сколько баллов человек набрал в двадцатипятилетнем возрасте, можно легко угадать, сколько он наберет в тридцать пять[54].
Признавая важность заданной величины, «мобилисты» сказали бы, что человек может существенно измениться. Вернемся еще раз к исследованию близнецов. Да, отчасти эмпатия и доброта обусловлены генами, но негенетические факторы — опыт, окружение, привычки — могут сыграть огромную роль. На графике эта адаптивность показана расширенным диапазоном эмпатии Сола и Пола. В зависимости от опыта и жизненного выбора они могут прийти к показателям с очень широким разбросом. При таком раскладе даже если заданная величина эмпатии Пола гораздо ниже, чем у Сола, в наивысшем ее проявлении Пол превзойдет нижнее значение эмпатии Сола.
Источник: Jamil Zaki.
За десятки лет накопились доказательства того, что эмпатию формирует опыт[55]. Дети родителей с высоким уровнем эмпатии проявляют больше чуткости к посторонним к двум годам, лучше понимают эмоции своих родителей к трем и отзывчивее к шести по сравнению со сверстниками.
Влияние воспитания еще больше заметно у неблагополучных детей. Психологи изучали жизнь сирот в Румынии — стране с ужасными условиями в детских домах. Дети там недоедают, и за ними никто не следит. Не получая заботы, румынские сироты не умеют ее давать и демонстрируют близкий к психопатическому дефицит эмпатии. Однако некоторым везет — их усыновляют, чаще всего в двухлетнем возрасте. У этих детей отсутствуют типичные для детдомовских сверстников проблемы и уровень эмпатии соответствует обычному, особенно если приемные родители их любят[56]. Жестокая среда не пускает сирот дальше начала диапазона, но, если сменить ее на благоприятную, все нормализуется.
Обстоятельства влияют на эмпатию и во взрослом возрасте. Приступ депрессии, к примеру, снижает уровень эмпатии на несколько лет вперед[57]. Более тяжелые страдания тоже сказываются на эмпатии, непредсказуемо и разнообразно. Если причина в людях, эмпатия снижается, а когда все проходит, она возвращается к прежнему уровню.
Никогда не причинять никому боли невозможно. Онкологи постоянно сообщают пациентам печальные новости: рак прогрессирует, лечение не помогает, летальный исход неизбежен[58]. В 2017 году в США увольняли около тридцати четырех тысяч человек в месяц. Психологи Джошуа Марголис и Эндрю Молински называют такие вещи «необходимым злом»[59]. Онкологические больные и безработные вызывают сочувствие у всех, но исполнители «необходимого зла» страдают не меньше жертв. К примеру, около 50% онкологов, по их словам, чувствуют себя просто ужасно, когда сообщают плохие новости[60]. В лабораторных экспериментах даже в инсценировке такой ситуации у студентов-медиков учащалось сердцебиение.
Если некто пострадал от ваших же рук, сочувствие к нему быстро сменяется презрением к себе. Чувство вины берет верх. В периоды увольнений у тех, кто приложил к этому руку, начинаются проблемы со сном и здоровьем[61]. В таких ситуациях, чтобы уберечь себя, люди отрешаются от эмоций. Марголис и Молински установили, что примерно половина вершителей «необходимого зла» вычеркнули из мыслей тех, кому навредили[62]. В периоды увольнений менеджеры старались не думать о семьях уволенных и говорили с ними кратко и односложно. Врачи, сообщающие плохие новости, сосредоточивались на технической стороне лечения, стараясь игнорировать страдания пациентов.
Чтобы не заела совесть, носители «необходимого зла» обвиняют или обезличивают своих жертв. Это называется «отчуждение моральной ответственности»[63]. В 1960-х группа психологов провела исследование, где одни испытуемые многократно били других током и в итоге утверждали, что это не так уж больно, а жертвы, возможно, этого заслуживают[64]. В недавнем исследовании американцы читали об истреблении коренного индейского населения европейскими поселенцами. После этого испытуемые усомнились, что индейцы могут испытывать сложные эмоции, такие как надежда и горечь унижения[65].
Отчуждение ответственности вызывает эмоциональную черствость. Не один десяток лет психолог Ирвин Стауб изучал убийц времен военных действий и геноцида. По его наблюдениям, они отключают эмпатию, «обрубают интерес к судьбе
