Она взяла с собой девятимиллиметровый «глок», свисавший с бедра. В штатном полицейском «форде» хватило бы места для любых аксессуаров, но сейчас она вела обычную «хонду», где устройство водительского сиденья и крепления ремня безопасности под пистолет рассчитаны не были, и он слегка давил ей на бедро. Утром на этом месте она обнаружит синяк. Бринн немного поерзала на сиденье и включила радио. Национальные новости, потом немного музыки кантри, ток-шоу, прогноз погоды. Затем вообще выключила приемник.
Навстречу попадались то тяжелые грузовики, то легковые машины, но все реже и реже, пока она не осталась на шоссе совершенно одна. Дорога поднималась вверх, и Бринн увидела перед собой первую ночную звезду. Вершины холмов в этих местах были покрыты расщелинами и лишены растительности. Появились и признаки располагавшихся неподалеку озер: заросли рогозы, вахты и серебристые головки камыша. В самом центре болота неподвижно стояла цапля, направив и клюв и взгляд на проезжавшую мимо машину.
Бринн поежилась. Снаружи было градусов двенадцать тепла, но пейзаж выглядел тоскливым и холодным. Она включила фары. Зазвонил мобильник.
— Привет, Том!
— Хотел еще раз сказать спасибо, что взялась за это, Бринн.
— Да ладно тебе!
— Тодд кое-что выяснил. — Признав, что ни по одному из известных им двух сотовых телефонов дозвониться пока не удалось, Том сообщил, что в доме должны находиться супруги Фельдман — Стивен и Эмма — и женщина из Чикаго, в прошлом сослуживица Эммы, приехавшая вместе с ними.
— Стало быть, их там трое?
— Насколько мы знаем, да. О самом Фельдмане сказать особо нечего. Он трудится в городской службе социального обеспечения. А вот его жена, Эмма… Тут что-то возможно. Она — юрист из крупной фирмы в Милуоки и, вполне вероятно, раскопала нечто скандальное при работе над одним из своих дел.
— Что именно?
— Детали мне неизвестны. Но приятель из управления полиции Милуоки намекнул на это.
— То есть она может быть свидетелем или носителем информации — что-то в этом роде?
— Именно.
— А тот звонок по девятьсот одиннадцать. Что успели сказать?
— Только «это».
Она выдержала паузу.
— Не поняла. Что?
Он усмехнулся:
— Соображай быстрее. Я имею в виду, что он произнес только одно слово — «это». Это.
— И все?
— И все. Но дело может оказаться нешуточным. Тодд разговаривал с ФБР в Милуоки.
— Значит, даже федералы заинтересовались… Ей угрожали?
— Об этом никто не слышал. Но, как говаривал мой папаша, угрожающие никогда ничего не делают. Те, кто делает, обычно обходятся без угроз.
У Бринн заныло внизу живота. Не столько от страха, сколько от легкого волнения. За последний месяц у нее уже было одно вполне серьезное дело, не связанное с угоном машины. Перевозбудившийся подросток вооружился бейсбольной битой и пошел крушить окна торгового центра «Саутленд», грозя побоями покупателям. Все могло закончиться весьма плачевно, но ей удалось обезоружить парня после короткой беседы с глазу на глаз. Она помнила, как улыбалась, глядя на его полубезумное лицо, улыбалась, хотя сердце при этом выдавало куда больше ударов, чем ему обычно положено.
— Ты там поосторожнее, Бринн. Понаблюдай сначала за домом издали. Не вламывайся сразу. Чуть что не так, вызывай подмогу и жди.
— Так точно. — Но подумала: «Едва ли до такого дойдет», закрыла мобильник и сунула его в ячейку для стакана у переключателя коробки передач.
Это напомнило, что она хочет пить, да и голодна тоже. Но подобные мысли лучше отбросить. Все четыре придорожных ресторана, оставшихся позади, стояли закрытыми. Она проверит, что там стряслось у озера Мондак, и вернется домой, где ее ждут спагетти Грэма.
При этом ей почему-то вспомнились ужины с Кейтом. Ее первый муж тоже иногда готовил. Точнее, вечерами почти всегда готовил именно он, если только ему не доставалась вторая смена на дежурстве.
Она чуть сильнее надавила на педаль акселератора, отметив, что по приемистости «краун» превосходил «хонду», как вкус свежесваренной картошки превосходит качество пюре из коробки полуфабриката.
Избавиться от мыслей о еде оказалось не так-то просто.
— Да, парень! Ловко тебя подстрелили.
В спальне первого этажа дома Фельдманов Харт, задернув шторы, разглядывал левый рукав своей коричневой фланелевой рубашки. На темной изначально ткани между кистью руки и локтем расплылось еще более темное пятно крови. Его кожаная куртка валялась на полу, а сам он растянулся на кровати, обычно предназначавшейся для гостей.
— Ты только посмотри на это! — Дернув себя за зеленую серьгу в ухе, тощий Льюис перестал наконец раздражать приятеля очевидными и бессмысленными ремарками, осторожно закатывая ему рукав.
Оба уже сняли чулочные маски и перчатки.
— Смотри, не наследи тут слишком, — указал Харт на руки напарника.
Льюис демонстративно проигнорировал предупреждение.
— Вот это был сюрприз, а, Харт? Сучка нас обставила на раз. Я даже предположить не мог… Кто она, черт возьми, такая?
— Не знаю, Льюис, — ответил Харт, терпеливо наблюдая, как рукав ползет вверх, обнажая плоть. — Да и откуда мне это знать?
«Это будет просто, как дважды два, Харт. Риска вообще никакого. Остальные дома пусты. Их там всего двое. И ни одного рейнджера из заповедника или полицейского на многие мили кругом».
«У них есть оружие?»
«Смеешься? Это же городские стиляги. Она юрист, а он — соцработник».
Харту едва перевалило за сорок. Лицо его имело форму удлиненного овала. Не стянутые маской волосы свесились ниже плотно прижатых к голове ушей. Как ни старался он отбрасывать назад темные пряди, послушно лежать они не хотели. Он любил шляпы и владел целой коллекцией. К тому же, по его мнению, шляпа хорошо отвлекала внимание. Кожа на лице Харта бугрилась. Не от юношеских прыщей. Просто была такой всегда.
Он не отводил глаз от своего предплечья с желто-пурпурным обрамлением черного отверстия, откуда продолжала сочиться кровь. Пуля прошила мышцу насквозь. Пару сантиметров левее, и был бы промах, а правее — и свинец раздробил бы кость. Так можно считать его везучим или нет?
— Крови немного. Значит, вена не задета, — сказал Харт больше самому себе, чем Льюису, и попросил: — Сможешь найти спирт, кусок мыла и какую-нибудь тряпку на перевязку?
— Смогу, должно быть.
Глядя в спину приятеля, Харт в который уже раз поразился, какого лешего тому понадобилась татуировка в виде яркого красно-синего кельтского креста на шее.
— Спирта нет, — донесся голос Льюиса из ванной. — Но в баре я видел виски.
— Поищи водки. От виски слишком сильный запах. Может подвести. И не забудь про перчатки.
