Уверенно прохожу в знакомую дверь, за которой скрывается администратор, но внезапно меня толкают в проход и сильные холодные руки зажимают рот, от чего паника сковывает мое тело, что я даже двинуться не могу. Отвратительный, противный шепот в ухо окончательно добивает:
— Попалась, птичка!
Холодный пот прошибает тело похуже разряда тока, однажды я уже испытала подобное и зареклась сделать все от себя зависящее, чтобы никогда вновь не оказаться в подобной ситуации.
Но я не делаю ничего. Руки безвольно болтаются вдоль тела, и лишь сковавшее напряжение в мышцах может указывать на сопротивление.
— Мы сейчас с тобой выходим вооон в ту дверь, — тонкий палец указывает на аварийный выход. — Даже отпущу тебя, если не будешь кричать, — но делает ровно наоборот, сцепляет мои руки за спиной. — Но ты будешь, потому идем так.
Панический ужас. Больше ничего. Я вся — сгусток страха, животного и беспощадного. Невесть откуда взявшиеся слезы мешают обзорности, но Артем слишком сильный и может меня понести, если я вдруг заартачусь.
Мысль о настолько близком контакте вынуждает меня до боли сжать зубы и упрямо идти вперед несмотря на трясущиеся конечности.
— Хочешь знать, почему так?
Но я не произношу ни звука. Лишь вдыхаю ненавистный запах, исходящий от холодной руки. Не зря все моё естество ещё в первый раз вопило об опасности, интуиция.
— Ты мне понравилась, очень, — опускается носом к яремной вене и жадно вдыхает. Ничего, кроме отвращения и ненависти я не испытываю.
Господи, Есеня, ты можешь побороться, можешь. Ты сильнее, чем думаешь. Просто отключи чертову панику и сделай хоть что-то!
— И еще мне нравятся жертвы, нравится догонять. А в твоих глазах плещется такой неприкрытый ужас, что грешно не воспользоваться. Да и плюс, твой парень, когда выпьет, даст добро даже на то, чтобы маму родную убить, а тут телка, — хриплый смех звучит настолько отвратительно, что ужас пробирает до костей. — Считай, что у меня официальное разрешение.
И когда первый шок сходит, до меня доходит весь смысл сказанного, что становится причиной разрушительного взрыва в моей грудной клетке. Только что сердце разлетелось на ошметки.
Он усаживает меня в высокий внедорожник, предусмотрительно прикрывая голову от возможного удара. А я вся сжимаюсь изнутри словно пружина. Щелчок замка. Я не сбегу. Не за тот крошечный промежуток времени, что он обходит машину.
— Тебе понравится, — массивная фигура усаживается на переднее сидение, и только сейчас до меня доносится аромат алкоголя вперемешку с крепкими сигаретами и сладким женским парфюмом.
Машина с визгом трогается с места, а мои губы наконец-то шевелятся.
— Отпусти. те ме. ня, пожалуйста.
— Деточка, ты получишь максимум удовольствия, но главное потом молчать об этом счастье, — мужчина пахабно хватает меня за коленку и ведет вверх.
Возможно это становится последней каплей, потому что я дергаюсь и бью его по этой руке, а ногой цепляю руль. Машина вмиг подскакивает, а встречный свет фар неприятно режет глаза. Но все это ничто, по сравнению с сокрушительным лобовым ударом и нескончаемой болью во всем теле.
Сколько прошло времени, пока я плыла в бессознанке?
Обрывки незнакомых голосов острыми иглами впиваются в немощное тело.
— Возраст около 20, документов при себе нет, лобовое столкновение. Предположительно подозрение на повреждение шейного, сотрясение мозга.
— Бачинский, я что, Ванга?
— …9 по Глазго.
…
— Андрей, прекрати!
….
— Я сам займусь ею!
Теплые руки на холодной коже — последнее, что подарило мне связь с реальностью.
Глава 6АНДРЕЙ
Весь оставшийся день мой опухший от пьянки мозг не отпускает прекрасная незнакомка, да так, что я даже набрался наглости и позвонил знакомому, владельцу того бара, и чуть ли не как слезливая баба просил записи с камер наблюдения. Чтобы что? Понять, куда она ушла после? На чем уехала? Потом думал подежурить у дома, где видел ее. Пинкертон на выезде.
Ну не конченный? Совсем уже очумел под сраку лет, но ничего поделать не могу.
Кондратий хватает всякий раз, стоит мне представить ее в объятиях этого остолопа с веночком на похороны, надеюсь, что на его собственные. Потому что я их ему устрою пышнее некуда.
— Ты с мозгами поссорился, Бачинский? Найди себе новую блядь и отымей ее во все дыры, но меня оставь в покое, я не буду людей дергать ради сиеминутного желания твоего члена потыкаться в теплое местечко.
В смысле «блядь»? От одной мысли о ней в подобном роде внутренности жаряися словно на дымящейся сковородке. Какого черта?
— Она не блядь, так что выбирай выражения!
В трубке слышится утробный смех, пробирающий до нутра и заставляющий меня вскипать как чайник, повизгивая на всю квартиру.
— Протрезвеешь — наберешь, мачо ты наш.
— Да пошел ты! — но в трубке меня ждут противные короткие гудки.
Ну все нахуй, я уже с хожу с ума с этой девчонкой. Ну красивая, ну тронула, да в конце концов, что мало других, чтобы так изводиться?
Мало.
Подсознание насильно подкидывает увиденные ранее кадры, в носу щекочет ее сладкий аромат, на что член в штанах сразу же становится по стойке «смирно». Ну спасибо, друг, большое!
Не проходит и пары секунд, как телефон оживляется, но радость смеянеется кислой миной.
— Привет, дружище, если ты не звонишь мне для того, чтобы дать отпуск на месяц, то даже не вздумай продолжать.
Боря шумно выдыхает, и я с ужасом осознаю, что, кажется, мне сегодня крышка.
— Андрей, выйди сегодня на дежурство, пожалуйста. Сегодня день Рождения Миши должен был быть, и Аня немного не в себе. Не могу оставить ее одну, даже не так — не хочу оставлять ее одну.
И сразу же сдуваюсь, как только что проткнутый шарик из жарких фантазий на этот вечер. Я, рука и больное воображение. Эх, ну вот надо было так вляпаться Боре, что дальше Ани не видит ничего? По-хорошему, конечно, я ему завидую, но прямо сейчас радость как-то не плещет из каждой дырки. Совсем нет.
— А что взамен? Гарем из восточных красавиц?
— Для тебя хоть два.
И как-то мой дорогой дружок внизу не слишком оживляется на такую перспективку, а вот стоит мне воскресить, да, что греха таить, просто моргнуть лишний раз и увидеть ту девчонку, как он снова дергается. Сидеть, я сказал!
Профессионально дрессирую член, ве-ли-ко-леп-но. Если дела в клинике пойдут тяжко, буду как Куклачев только с писюнами.
— Борь, без вопросов. Я твой раб на эти сутки, буду спасать жизни в поте лица.
