Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
им неприятных вещей. А мы с тобой побеседуем один на один, минут пятнадцать.
Инспектор, к счастью, оказалась сообразительной, она подскочила со стула, прихватила свою куртку с вешалки и потянула Лизу к выходу:
– Идем, прогуляемся. На улице постоим, свежим воздухом подышим, а то я весь день в четырех стенах.
Лиза ей подчинилась, растерянно оглядываясь то на брата, то на оперативника, она двинулась к двери, а возле порога повернулась к Гурову и одними губами прошептала:
– Только не бейте его, умоляю! Не надо бить, он… он… ребенок еще, глупый. Это он так из-за отца переживает, прошу вас… Я заработаю и отдам за ремонт.
– Идем, идем, – женщина буквально вытащила ее за рукав куртки в коридор и прикрыла дверь.
Лев Иванович подвинул поближе стул к настороженному пареньку, достал пачку фотографий с разбитыми машинами и спросил:
– Ты это сделал?
Тот отрицательно закрутил головой. Оперативник сверился с пометками в блокноте:
– Где был вчера весь день?
– В школе с восьми утра и до обеда, потом дома.
– После школы сколько времени на улице болтался, в центр города ездил?
Ваня залился краской:
– Нет. Меня Лизка из школы забирает как малявку, чтобы я не сорвался. – Он положил на колени большие ладони с крупными пальцами и стал рассматривать свои руки. – Мы так с ней договорились, что она будет мне помогать, встречать из школы до дома, пока у нее перерыв на обед. Пацаны смеются, но мне плевать. Мне так легче, чтобы не убежать из дома. А дома бабушка на ключ дверь закрывает и прячет его, тоже чтобы я не сбегал. Как в тюрьме.
Лев Иванович сделал пометку в блокноте, нет, это не Шилов, на вчерашние пять заявлений у него есть свидетели. Даже если бабушка с сестрой его покрывают, то парня должны были видеть одноклассники и учителя. А автомобили, судя по дате и времени на видеозаписях, разбили как раз в утреннее время, в период с 7 до 10 утра.
Гуров отложил в сторону блокнот:
– Как в тюрьме, говоришь? Так вот, если ты так хочешь в тюрьму, ты в школу больше не ходи и с сестрой не встречайся. В тюрьме ты ни сестру, ни бабушку видеть не будешь. Придется вставать в пять утра, есть на завтрак кашу-размазню на воде без соли, без масла. Потом будешь садиться за швейную машинку и шить, и никаких перерывов, перекусов, разговоров.
– Чего, я баба, что ли, шить на машинке.
– Тебя никто на зоне спрашивать не будет, чего ты хочешь, а чего нет. Норму не выполнишь по работе, посадят на неделю в одиночку. Хочешь попробовать, как находятся в тюрьме, в одиночке? А ты выйди в подъезд в одних штанах и футболке и постой там среди бетонных стен до самого вечера. Садиться нельзя, разговаривать нельзя, спать нельзя. И так неделю стой целыми днями без движения. На обед уху из рыбьих хвостов или ты рис с червями предпочитаешь? И вокруг сотни человек, спать придется вместе с ними, в туалет ходить вместе с ними, раз в неделю в душе под теплой водой мыться вместе с ними. Никаких нотаций, одни друзья. Нравится? Сколько хочешь так жить, пять лет или десять? Видел твое досье, на пятерку уже насобирал, время есть, чтобы и до десятки дотянуть. А твои родные хоть свободно вздохнут, сестра доучится, бабушка волноваться перестанет, пенсию можно будет не тебе на одежду и еду тратить, а себе лекарств купить, в санаторий съездить на лечение. Давно бабушка у тебя в санаторий ездила, а? Что ты голову опустил, вставай, привыкай по струнке стоять! – рыкнул Гуров, так что подросток подпрыгнул на стуле и вытянулся во весь рост. – Сколько лагерное начальство захочет, столько и будешь в строю стоять, все равно, день или ночь, а в пять утра опять на работу, и так половину твоей жизни. Заключенный Шилов, нравится, как звучит?
Ванька несмело замотал головой. А Лев Иванович тяжело вздохнул, ему не хотелось так грубо разговаривать с парнем, но он понимал, что только страх сейчас остановит слетевшего с катушек после смерти родителей подростка. Он достал вторую пачку фотографий, разложил веером на столе. Надо еще поговорить с мальчишкой, он много времени провел на улице, может, знает кого-то с таким же криминальным увлечением, как у него, вдруг опознает подростка на фото. Хорошо, что он отправил инспектора и сестру из кабинета, их назидательный тон и слезы мешают мальчику, вызывают в нем бурные реакции.
– Садись. Посмотри, есть кто-нибудь знакомый здесь?
Подросток внимательно посмотрел на фотографии, покрутил их, поцокал языком. Ему явно было жалко чужое имущество, так жестоко испорченное. Потом указал пальцем на одну из фотографий, где хулиган стоит в полный рост, замахнувшись железной арматурой за секунду до того, как с «Майбаха» известного футболиста сбить зеркало.
– Я его видел, давно.
– Рассказывай, когда видел.
– Это было… давно, больше месяца назад, когда мы с Костиком, это приятель мой, решили с контроши по математике сбежать. Поехали по центру погулять, только скучно утром, все закрыто. Вот мы в парке зависли на лавках, и Костик ныть начал, что жрать хочет, а там рядом чебуречная есть. Этот тип крутился возле забора, там садик навороченный и школа с крутым забором. Ну короче, он шел, а Костик говорит: «Давай его ломанем, денег заберем». Мы думали, это пацан мелкий, и хотели у него… ну, денег занять вроде, чтобы чебуреков купить. Мы за ним пошли в темноту, а он еще странный такой, давай вокруг «Майбаха» суетиться, пройти, что ли, не смог мимо. Хотя там места много было, додик на «Майбахе» воткнул свою тачку прямо поперек пешеходки, но пролезть все равно было реально. Но этот давай круги нарезать и дальше не идет, и в руке палка. Я Костику говорю, ну его на фиг, странный пацанчик, еще нам настучит, и мы погнали подальше оттуда.
– Число точное помнишь, время и адрес, где это было?
– Число… ну в дневнике можно посмотреть,
Ознакомительная версия. Доступно 24 страниц из 116
