место в этой картине?
– Я знала о пророчестве, – ответила она. – И знала, какой, вероятно, будет моя судьба, когда Ауреон умрет. Храм и Империя, внешне как будто две опоры власти, давно борются за власть. У каждой стороны есть свои воины и шпионы, свои приверженцы среди знати и простых людей – уже несколько поколений интриги, убийства, коррупция, то одна сторона брала верх, то другая. Храму нужен номинальный император, империи нужны покорные жрецы – ну, ты знаешь историю.
– Да. Печальная история. Ее следовало бы кончить мечом. Стереть обе жалкие фракции и начать заново.
* * *
Она с любопытством взглянула на него.
– Значит, Сибил все-таки не ошиблась, – негромко сказала она. – Язычник пришел с севера, чтобы уничтожить и Империю, и богов.
– К Люгуру это все! Мне нет дела до Валькариона. Даже чтобы уничтожить его. Хочу только спасти свою шею. – Он погладил ее по руке. – И твою. Но идем.
– Тридцать Девятая Династию была последней семьей, в которой оставался след легендарной крови императоров, восходящей к самому Данносу. И Ауреон стал последним членом этой семьи. Его сыновья погибли на войне, сам он был стариком, у него не было никаких родственников. Имперская линия слабела и умирала уже много поколений – с врожденными пороками, ослабевшая, дегенеративная, в каждом новом поколении кровь Данноса все разжижалась. У Ауреола хватило ума взять вторую жену с другой кровью, меня, принцессу из Чоредона. Таким образом он приобрел ценного союзника для Валькариона, но не детей, а теперь он мертв. – Хильдаборг вздохнула. – Империя погибла, власть принадлежит Храму, и теперь Валькарионом будет править сильный и бесцеремонный Верховный Жрец. Думаю Верховный Жрец Терокос хочет провозгласить Валькарион теократией с самим собой во главе. Но до этого по политическим причинам и из личной ненависти он должен избавиться от меня.
– Почему он тебя ненавидит?
Хильдаборг криво усмехнулась.
– Он не любит варваров, а моя мать была из Вальманнстада. Он считает, что я недостаточно почтительно отношусь к религии. Он знает, что я стою между ним и абсолютной властью. Я дала Ауреону силу противостоять ему и сорвала многие его планы. Простой народ хорошо ко мне относится. Я делала, что могла, чтобы облегчить людям жизнь, а он ненавидит всякую привязанность народа. Все валькарионцы должны бояться и уважать только его.
Я знала, что после смерти Ауреона, так как у него нет наследников, Терокос нанесет удар. Я не надеялась долго противостоять ему, тем более что в Валькарионе по закону женщина не может править. Мне казалось, что моя единственная надежда – найти будущего завоевателя. Но я не могла обратиться к нему открыто – шпионы Храма повсюду, и к тому же в пророчестве говорилось, что он будет разрушительной силой, хуже жрецов. Мне нужно было вначале познакомиться с ним, причем тайно.
Поэтому я сегодня поставила начальником стражи у ворот своего верного офицера, приказав, чтобы он направил странника в «Фалкха и огненного дракона». Хозяину заплатили, чтобы он обязательно принял тебя и направил в комнату, где я буду ждать под видом девушки из таверны.
И ты пришел. Но сейчас мне кажется, что жрецы знали о моем плане. Они действовали быстрей, чем я ожидала, сразу ударив по моим людям – я наделась по крайней мере на несколько дней перемирия. И я сыграла им на руку, отрезав себя от всякой помощи. Теперь им нужно только отыскать нас и убить.
– Ну, на это потребуется кое-какое время, – проворчал Альфрик. – Мы еще можем обрушить Храм на их бритые головы!
– И пророчество осуществится: ты погасишь последний источник огня. – Она замолчала и смотрела на него. Потом медленно заговорила: – Валькарион, последняя цитадель цивилизации, последняя надежда умирающего мира, будет опустошен разбойником и язычником. Возможно, жрецы все-таки правы, Альфрик из Аслака. Может, тебе следует умереть.
– К Люгуру твое проклятое пророчество! – рявкнул он.
* * *
Они стояли, напряженно глядя друг на друга в холодном лунном свете. Ветер дул, свистел между пустыми руинами зданий, гнал пыль от эрозии этих зданий по пустым улицам.
– Я знаю ваши старые имперские города, – свирепо сказал Альфрик. – Я видел их, эти заплесневевшие оболочки, наполовину покинутые, потому что население сократилось, устало мечтающее о мертвом прошлом, раскапывающее старые строения и сидящее, уткнув носы в древние книги, а в это время грабители рыщут по пустыням, и воры-политики грабят сокровищницы. Год за годом города разрушаются, мосты рушатся, каналы пересыхают, людей становится все меньше – и всем все равно. Мир превращается в красную пыль, и никто и пальцем не шевельнет. Клянусь ветрами Рухо, пора кому-нибудь разрушить эти обломки, которые вы называете имперской цивилизацией! Пора забыть о прошлом и начать думать о настоящем – и делать что-нибудь! Человек, который сожжет Валькарион, окажет миру большую услугу!
Тишина под ветром, и звездами, и двумя лунами, движущимися к своему соединению. Хильдаборг вращала копье, пока его острие не оказалось у горла Альфрика.
Он усмехнулся от горечи, отчаяния и внезапного острого стремления к ее губам.
– Не пытайся тыкать в меня этой игрушкой. Ты видела, что произошло со стражниками.
– И ты убьешь меня? – спросила она в отчаянии и опустила острие в землю.
– Нет. Но я брошу тебя – нет, клянусь Святым Источником! Я тебя не брошу! Но оставлю этот проклятый город! – Он шагнул вперед, положил руки ей на плечи в кольчуге и с неожиданной искренностью сказал: – Хильдаборг, это твой ответ. Нет необходимости оставаться в этом месте смерти. Мы украдем хенгистов, выберемся за ворота и на рассвете будем в холмах. Если ты боишься за Валькарион в моих руках, оставь его. Пусть он гниет! Поезжай со мной.
– Куда?
– Домой в Аслак. К синим холмам, и ветреным деревьям, и маленьким озерам, танцующим под солнцем, под открытое небо и в широкие земли, к свободным людям, которым можно смело смотреть в глаза. – Он засмеялся, и его радостный смех эхом отозвался в ночи. – Мы построим свой дом, и будем жить свободными людьми, и вырастим дюжину рослых сыновей.
Несколько мгновений она стола молча. И когда заговорила, голос ее слегка дрожал, и в лунном свете на ее глазах блеснули слезы.
– Я люблю тебя за это, Альфрик, и с радостью пошла бы с тобой. Но Терокос осаждает дворец; он схватит всех, кто когда-либо хорошо говорил обо мне… он повесит моих друзей, сожжет их и разрубит на куски. А я буду в безопасности в Аслаке?
– Ты дура. Что ты можешь для них сделать?
– Умереть. Но это не твоя ссора, Альфрик. Если захочешь уйти, я не стану думать о тебе хуже.
