ноги нашего путешественника.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Вы тоже вернетесь.
ДОН КАМИЛЬО Тогда я не хочу, чтоб в этот день играла музыка! Ни званых гостей, ни откормленного теленка[18]. Никакой показухи.
И пусть он будет слеп, как Иаков, чтобы не видеть меня. Вы помните эту сцену, когда Иосиф просит своих братьев уйти, чтобы остаться наедине с Израилем?
Никто не знает, что произошло между ними, но до конца творенья хватит того, чем были заполнены эти пять минут агонии!
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Скажите, дон Камильо, разве так трудно быть просто честным человеком? Верным христианином, верным солдатом, верным слугой его Величества.
Верным супругом женщины, которая выберет вас?
ДОН КАМИЛЬО Все это слишком громоздко, и медленно, и сложно,
Другие вечно давят на нас, я задыхаюсь! Ах, мы никогда не покончим с этой окружающей нас со всех сторон темницей и со всей этой грудой дряхлых трупов!
Всем тем, что мешает нам следовать внутреннему зову!
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Что это за непреодолимый зов?
ДОН КАМИЛЬО Вы же не станете утверждать, что сами его никогда не чувствовали? Мошкара не более способна сопротивляться исступленной тяге к свету, который поглощает ночь,
Чем человеческие сердца зову огня, который способен испепелить их. Зов Африки!
Земля не была бы тем, что она есть, если бы у нее не было этого огненного пятна на чреве, этой гложущей ее раковой опухоли, этого огненного луча, разъедающего печень, этого тагана, разожженного дыханием океанов, этой дымящейся пещеры, этой печи, куда стекается очищаться вся грязь животных испарений!
Мы, запершиеся в наших четырех стенах, — еще не весь мир!
Напрасно вы законопатили все щели и сговорились между собой, вы все равно не сможете исключить эту большую часть человечества, без которой вы решили обойтись, а ведь Христос умер и за них тоже.
Вслушайтесь в порыв ветра, от которого трепещет листва и бьются створки окон, это зов Африки, обращенный к тому, что вечно страдает за нас.
Другие покоряют моря, а я, почему бы мне не углубиться насколько возможно по суше, до этой другой границы Испании — огня?
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Капитаны, которых король посылает к берегам новых Индий, служат не себе, а своему монарху.
ДОН КАМИЛЬО Мне нет надобности думать все время о короле Испании, разве он не везде, где есть один из его подданных? Тем лучше для него, если я проникаю туда, куда не может дойти его имя.
Для меня Африка — не новый мир, который даден мне, чтобы лепить его по прихоти собственной фантазии,
Нет, это живая книга, которую надо постичь, и власти над ней, что я алчу, можно добиться только знанием.
Алкоран, строки которого начертаны рядом пальм вдали, перламутровые города по краю горизонта — как заглавие,
А буквы — толпы с горящими глазами в тени узких улиц, закутанные до пят фигуры, но стоит им только протянуть руку — и она сразу становится золотой.
Как голландцы живут морем, так эти народы у самого предела человечества (не потому что кончается земля, но потому что начинается огонь) — освоением берегов за огненным озером.
И именно там я выкрою владенье для себя, дерзкое убежище для меня одного между двумя мирами.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Для вас одного?
ДОН КАМИЛЬО Для меня одного. Малюсенькое убежище, чтобы я мог затеряться там подобно золотой монете в забытой шкатулке. Такое, чтобы никто другой, кроме вас, никогда не сумел разыскать меня.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Я не приеду разыскивать вас.
ДОН КАМИЛЬО Я назначаю вам свидание.
СЦЕНА IV
Донья Изабелла, дон Луис
Улица в обычном испанском городке. Высокое окно, закрытое железной решеткой. За окном — донья Изабелла.
На улице — дон Луис.
ДОНЬЯ ИЗАБЕЛЛА Клянусь, я не стану женой никого другого, кроме вашей милости. Завтра мой брат, этот жестокий тиран, силой увозит меня из Сеговии. Я буду среди девушек, сопровождающих кортеж Богоматери к Кастильским воротам, где Сантьяго воздаст ей почести! Вооружитесь, возьмите с собой несколько смельчаков. Вам не составит никакого труда похитить меня в каком–нибудь горном проходе, под покровом ночи и леса. Вот вам моя рука.
Подает ему руку.
СЦЕНА V
ДОНЬЯ ПРУЭЗ, ДОН БАЛТАЗАР.
Место действия то же, что в сцене II. Вечер. Караван, готовый к отправлению. Мулы, оружие, оседланные лошади и т. д.
ДОН БАЛТАЗАР Мадам, поскольку вашему супругу по внезапному наитию угодно было доверить мне сопровождение вашей многоуважаемой милости,
Мне показалось необходимым до отъезда довести до вашего сведения условия, по которым мы должны строить наши взаимоотношения.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Я вас покорно слушаю.
ДОН БАЛТАЗАР Ах, я бы предпочел еще раз пережить сдачу Бреды! —
Да, командованию над красивой женщиной
Я предпочитаю даже отряд неуправляемых голодных наемников, которых нужно вести сквозь леса к горизонту виселиц!
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Не отчаивайтесь, сеньор, давайте мне эту бумагу, которую, как я заметила, вы уже приготовили и держите в руках.
ДОН БАЛТАЗАР Прочтите ее, прошу вас, и, будьте добры, поставьте вашу подпись там, где я отметил.
Да, я чувствую большое облегчение с тех пор, как я изложил все свои приказы на бумаге. Это она отныне будет командовать всеми нами, мной в первую очередь.
Вы найдете там все точно обозначенным: наш маршрут, часы отъезда, время обеда и даже то время, когда у вас будет разрешение занимать меня беседой, потому что, я знаю, невозможно приговорить женщин к молчанию.
Тогда я вам расскажу о великих походах, о происхождении моей семьи, о нравах Фландрии, моей страны.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Надеюсь, и мне разрешат вставить словечко время от времени.
ДОН БАЛТАЗАР Сирена, я и так уже вас слишком много слушал!
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Разве так неприятно думать о том, что несколько дней моя судьба и моя жизнь будут для вас значить не меньше, чем ваша собственная?
И что столь тесные узы каждую минуту будут напоминать вам, что вы — мой единственный защитник!
ДОН БАЛТАЗАР Клянусь, из моих рук вам не ускользнуть!
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Зачем мне сбегать, если вы сопровождаете меня как раз туда, куда я сама хочу ехать?
ДОН БАЛТАЗАР А я–то как раз не хочу, это ваш супруг заставил меня.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Если бы вы отказались, я бы поехала одна. Да уж, какой–нибудь способ я бы несомненно нашла.
ДОН БАЛТАЗАР Донья Чудо, я сержусь, когда слышу подобные слова из уст дочери такого отца.
ДОНЬЯ ПРУЭЗ Разве мой отец был человеком, намерения которого обычно нарушались?
ДОН БАЛТАЗАР Нет, бедный граф! Ах, какого друга я
