Комната за спиной Бийо была заполнена такими же, как он, людьми из народа, вооруженными ружьями, косами или саблями, людьми, которых фермер остановил одним мановением руки.
Казалось, некое инстинктивное магнетическое влияние вынуждает этих людей повиноваться их предводителю, такому же плебею, как они, в котором они угадывали патриотизм, равный их патриотизму, а верней будет сказать, ненависть, равную их ненависти.
Бийо оглянулся, глаза его встретились с глазами вооруженных людей, и в их взглядах он прочел, что может рассчитывать на них, даже если придется прибегнуть к насилию.
— Ну что, — обратился он к г-ну де Ромефу, — решились они на отъезд?
Королева искоса глянула на Бийо; то был взгляд из разряда тех, что способны, обладай они мощью молнии, испепелить наглеца, которому они адресованы.
После этого она села и так впилась пальцами в подлокотники кресла, словно хотела их раздавить.
— Король просит еще несколько минут, — сообщил г-н де Ромеф. — Ночью никто не спал, и их величества падают с ног от усталости.
— Господин де Ромеф, — отвечал ему Бийо, — вы же прекрасно знаете, что их величества просят эти несколько минут не из-за того, что устали: просто они надеются, что через несколько минут сюда прибудет господин де Буйе. Но только пусть их величества поостерегутся, — угрожающе добавил Бийо, — потому что, если они откажутся ехать добровольно, их дотащат до кареты силой.
— Негодяй! — вскричал г-н де Дамас и с саблей в руке бросился на Бийо.
Но Бийо повернулся к нему и скрестил на груди руки.
Ему не было нужды защищаться: в тот же миг из соседней комнаты к г-ну де Дамасу устремились около десятка человек, вооруженных самым разным оружием.
Король понял: достаточно одного слова или жеста, и оба его телохранителя, г-н де Дамас и г-н де Шуазель, а также трое офицеров, находящихся рядом с ним, будут убиты.
— Хорошо, — сказал он, — велите запрягать. Мы едем.
Г-жа Брюнье, одна из двух камеристок королевы, вскрикнула и лишилась чувств.
Этот крик разбудил детей.
Маленький дофин расплакался.
— Ах, сударь, — обратилась королева к Бийо, — у вас, видно, нет детей, раз вы столь жестоки к матери!
Бийо вздрогнул, но тотчас же с горькой улыбкой ответил:
— Да, сударыня, больше нет. — И тут же повернулся к королю: — Лошади уже запряжены.
— Тогда скажите, чтобы подали карету.
— Она у дверей.
Король подошел к окну, выходящему на улицу. Действительно, карета уже стояла; из-за шума на улице он не слыхал, как она подъехала.
Народ заметил в окне короля.
И тут же толпа издала ужасающий крик, верней, чудовищный угрожающий рев. Король побледнел.
Г-н де Шуазель подошел к королеве.
— Ваше величество, мы ждем ваших приказаний, — сказал он. — Я и мои друзья предпочитаем погибнуть, нежели видеть то, что происходит.
— Как вы думаете, господин де Шарни спасся? — шепотом спросила королева.
— О, за это я ручаюсь, — ответил г-н де Шуазель.
— В таком случае едем. Но ради всего святого, вы и ваши друзья поезжайте с нами. Я прошу об этом не столько ради нас, сколько ради вас.
Король понял, чего опасалась королева.
— Кстати, — сказал он, — господа де Шуазель и де Дамас сопровождают нас, а я не вижу их лошадей.
— Действительно, — согласился г-н де Ромеф и обратился к Бийо: — Мы не можем препятствовать этим господам сопровождать короля и королеву.
— Если эти господа смогут, пусть сопровождают их, — бросил Бийо. — В полученном нами приказе сказано доставить короля и королеву, а про этих господ там ничего не говорится.
— В таком случае, — с неожиданной для него твердостью заявил король, — если эти господа не получат лошадей, я не тронусь с места.
— А что вы на это скажете? — поинтересовался Бийо, обращаясь к заполнившим комнату людям. — Король не тронется с места, если эти господа не получат лошадей.
Ответом был громкий смех.
— Я пойду велю привести вам лошадей, — сказал г-н де Ромеф.
Но г-н де Шуазель преградил ему дорогу.
— Не покидайте их величеств, — сказал он. — Ваша миссия дает вам некоторую власть над народом, и дело вашей чести не допустить, чтобы хоть волос упал с голов их величеств.
Г-н де Ромеф остановился.
Бийо пожал плечами.
— Ладно, я пошел, — объявил он и вышел первым.
Однако в дверях комнаты он остановился и, нахмурив брови, осведомился:
— Надеюсь, я иду не один?
— Будьте спокойны! — отвечали ему горожане со смехом, свидетельствующим, что в случае сопротивления жалости от них ждать не придется.
Надо сказать, эти люди были уже так разъярены, что не раздумывая применили бы силу к королевской семье, а если бы кто-то попытался бежать, то и открыли бы огонь.
Словом, Бийо не было надобности давать им какие-либо распоряжения.
Один из горожан стоял у окна и следил за тем, что происходит на улице.
— А вот и лошади, — сообщил он. — В путь!
— В путь! — подхватили его товарищи, и тон их не допускал никаких возражений.
Король шел первым.
За ним, предложив руку королеве, последовал г-н де Шуазель; затем шли г-н де Дамас с принцессой Елизаветой, г-жа де Турзель с двумя детьми; эту маленькую группу окружали те несколько человек, что остались верны их величествам.
Г-н де Ромеф в качестве посланца Национального собрания, иными словами, особы священной, обязан был лично обеспечивать безопасность короля и сопровождающих его лиц.
Но, по правде говоря, г-н де Ромеф сам нуждался в том, чтобы его безопасность обеспечили: пронесся слух, будто он спустя рукава исполнял распоряжения Национального собрания, а вдобавок способствовал, если уж не действиями, то бездеятельностью, бегству одного из самых преданных королевских слуг, который, как утверждали, оставил их величеств, чтобы передать г-ну де Буйе их приказ поспешить на помощь.
В результате, стоило г-ну де Ромефу появиться в дверях, как толпа, славившая Бийо, которого она, похоже, склонна была признать своим единственным вождем, разразилась криками: «Аристократ!» и «Предатель!» перемежая их угрозами.
Король и его свита сели в кареты в том же порядке, в каком они спускались по лестнице.
Двое телохранителей заняли места на козлах.
Когда спускались по лестнице, г-н де Валори приблизился к королю.
