тлеющий неоновый светильник, донесся хриплый смех.
Глава 2. После боя
Вечером следующего дня, после дополнительных консультаций перед предстоящими экзаменами, Марина торопливо шагала по коридору Экспериментальной клиники; ее невеселое напряженное лицо по очереди отражалось в стеклянных молочно-матовых полотнах дверей, которые попадались на пути, и повторяла про себя слова, которые она скажет доктору Сергею Ивановичу. Даже не слова, а вопросы. Вопросы, которые она задаст. Марине было важно понять, откуда? Откуда это … это кошмарное свечение из глаз? Пора уже было все выяснить до конца. Бабушка на все вопросы уклончиво отвечала, что всегда в роду такое было, передавалось через поколение и только по женской линии. Как-то Марина прибежала из школы вся в слезах: ее опять дразнили мутантом, и потребовала подробностей. Бабушка тогда лишь пожала плечами и с сожалением проговорила, что ничего толком не знает, ее бабушка Мария погибла во время войны, а бабушкиной маме было тогда чуть больше десяти. Мария (так звали прабабушку) только успела перед смертью сообщить, что дар нужно беречь, от всех скрывать, и что однажды дар поможет спастись.
…И рассказать-то никому нельзя, и посоветоваться тоже не с кем. Может быть с Сергеем Ивановичем, который подбирал для нее спектр излучений? В воздухе присутствовал еле различимый запах лекарств, настенные плафоны мягко освещали коридор со стенами, выкрашенными нейтральным серовато-бежевым цветом. Перед дверью в лабораторию Марина вздохнула-выдохнула, чтобы успокоиться, воссоздала в памяти картину боя и ощущение рези в глазах, когда из них вылетали смертельные лучи, повернула дверную ручку и сразу увидела доктора. Сергей Иванович колдовал над журналом, в который в дни экспериментов записывал по пунктам выполненные части программы (кстати, интересно было бы почитать, что там за выводы, в этом журнале?), и мурлыкал «Нас не догонят». Он поднял на Марину глаза и заулыбался:
– Проходи, проходи, ты сегодня пораньше? А у меня новости интересные, интересные у меня новости, интересные-интересные новости…
Сергей Иванович снова уткнулся в журнал, и, казалось, сразу позабыл о девушке. Марина постучала костяшками пальцев по столу:
– Какие новости, Сергей Иванович? Это связано со зрением? У меня с глазами что-то непонятное творится.
Сергей Иванович напрягся, повел носом и стал похож на мокрого крысеныша: взъерошенный, с бегающими злыми глазками, настороженно-агрессивный.
– Что за проблемы с глазами? Все исследования идут по графику, отклонений нет, гены реагируют на облучение благоприятно.
– А какие все-таки новости?
– У тебя в генах интересная особенность обнаружилась, Мариночка, – доктор понял, что претензий ему предъявлять не будут и быстро успокоился, – в ДНК участок есть, будто встроенный, а там другие гены, неизвестные науке. У других испытуемых такого нет. Вот именно этот участок реагирует на облучение особенно активно. Нам нужны еще сеансы! Это открытие!
Марина сделала шаг вперед и наклонилась над доктором, уперев руки:
– Может, из-за этого я в темноте хорошо вижу? Какой-нибудь участок ДНК от кошки? – невесело пошутила она.– И у меня глаза…
Марина помялась, подыскивая слова:
– Болят, будто в них горячий песок насыпали.
– Все время болят? Может, перенапряжение? Ты же к сессии готовишься? Читаешь много?
– Не все время, один раз болели. Но очень сильно, – так и не решилась Марина рассказать про лучи.
Сергей Иванович покачал головой:
– Один раз… Сомнительно. Если бы это было связано с облучением, то боль стала бы постоянной. А участок этот в ДНК не факт, что связан со зрением, не факт. Но нужно сделать перерыв, чтобы убедиться. Повторятся боли, сразу приходи, хорошо? И давай-ка, я тебе в глаза закапаю лекарство?
– Какое именно лекарство? – Марина начала отступать потихоньку к выходу, понятно, что доктор ничего не знает, зачем ей еще эксперименты над глазами? Закапает какую-нибудь дрянь, а у нее из глаз и лучи, и еще какие-нибудь звезды полетят. Нет уж. Надо заканчивать с подработкой. Доподрабатывалась.
– Не надо ничего капать, Сергей Иванович, пока же не болит. Я потом приду. Перерыв сколько сделаем? Недели две, думаете, хватит?
Кивнула, словно согласилась, и вылетела за дверь.
***
Толстый в это время стоял и обреченно смотрел на ночную Москву с крыши небоскреба, с трудом балансируя на самом краю, возле сломанного заграждения.
Самый легкий способ до срока судьбы закончить жизнь – прыгнуть. Не важно, откуда, с моста или крыши высотки, главное, чтобы сразу насмерть.
Теперь уже не было сомнений – он болен, его заразили. Толстый не был трусом, но сейчас ему было страшно. Очень. Он знал, что если сейчас не сделает шаг с крыши, от него заразятся другие.
Толстый зажмурил глаза. Несправедливо. Он всегда знал, что до старости не доживет. Врачи еще в детстве обнаружили у него какой-то сложный диабет, лекарства не помогали никак. Становилось все хуже, и родители разрешили колоть инсулин. Но умереть, когда тебе только исполнилось двадцать… Он обнял себя за плечи и до боли стиснул руки. Пора? Еще нет. Еще нужно попрощаться. С отцом. С Мариной. Они не должны себя винить. Никто не виноват. Толстый достал смартфон, отправил сообщение отцу. Коротко: «Прости». Потом медленно, с паузами между каждой цифрой набрал номер Марины.
– Привет. Ты сразу догадалась, да? Когда спросила меня, как я себя чувствую?
– Привет, Толстый! – в голосе девушки он услышал сначала улыбку, а потом тревогу, – ты где?
– Это неважно. Так вот, ты была права. Меня укусила одна тварь. Теперь я один из них.
– Ты что-то чувствуешь, что-то… необычное?
– Ну… я постоянно вспоминаю запах твоей крови. Это обычно или нет? Еще я думаю о тебе, как о вкусной человеческой самке. И главное… В темноте я похож на славный зеленый новогодний фонарик. Это все ерунда. Я звоню тебе, чтобы…
– Где ты? Я сейчас приеду!
– Я все думаю, почему люди такие слабые? Даже жалко. Такая потрясающая цивилизация. Но все только техника. Самолеты,
