тех пор они стали друзьями.
Вскоре Ахмет закончил техникум, поступил на строительство комбината «Правда», работал там в лаборатории по испытанию прочности бетона. Но литературное творчество все больше увлекало его, и Ахмет начал работать в газете.
Через четыре года Муса закончил литературный факультет Московского университета. Здесь он стал коммунистом. У Джалиля появлялись все новые обязанности, его кипучая натура требовала активной творческой и общественной жизни. В издательстве «Молодая гвардия» стал выходить детский журнал на татарском языке, который назывался «Октябрь баласы». Мусу Джалиля назначили его редактором. Кроме того, он работал в газете «Коммунист», тоже издававшейся на татарском языке, — заведовал литературным отделом. Татарские писатели и поэты, жившие в Москве, группировались вокруг редакции «Коммунист», создали татарскую секцию столичных писателей и секретарем своего объединения избрали Мусу Джалиля.
Из года в год к поэту приходила творческая зрелость. В этот период вышло в свет несколько новых поэтических книжек Мусы Джалиля. Был издан сборник стихов «Иптешкэ» («Товарищу»), печатались детские и антирелигиозные пьески, появилась его поэма о комсомоле. Вышли в свет стихи Джалиля и на русском языке. Написанные им пьесы ставили в театрах Казани, Уфы, Ташкента, в рабочих клубах Оренбурга и других городов. Песни Мусы Джалиля передавали по радио, исполняли в концертах; лучшие его стихи и рассказы печатали в хрестоматиях для татарских школ, в альманахах и сборниках. Комсомолец Джалиль становился признанным татарским поэтом и драматургом.
В одном из своих стихотворений Муса писал:
Комсомол меня сделал поэтом,
И я
Каждой песней отчитываюсь перед страной.
Эти песни, как лозунг,
Военный пароль,
Как путевка, которая вечно со мной!
Годы не изменили непоседливого характера Мусы Джалиля. В его голове рождались все новые творческие планы. Муса то ехал корреспондентом от своей газеты на Каспий, Северный Кавказ, то отправлялся в деревню на уборочную кампанию. Он ни на минуту не оставался равнодушным к окружающей его жизни. Именно в эти годы Джалиль начал собирать материал, делал первые наброски для своего большого романа по истории комсомола, он с увлечением работал над давно уже задуманной оперой «Алтынчэч» — «Золотоволосая», которая была поставлена на сцене Казанского государственного театра несколько позже — в начале войны.
Великая Отечественная война застала Джалиля в Казани, где он был председателем Союза писателей Татарии.
ПРОПАВШИЙ БЕЗ ВЕСТИ
Расставание было тяжелым. Чулпан несколько дней нездоровилось, и Муса не хотел тревожить девочку— пусть спит. Но Амина возражала: «Нет, нет! Чулпан обязательно надо поднять. Пусть простится с отцом… иначе…»
Амина не досказала, что — иначе. Она просто хотела, чтобы Чулпан проснулась. Чулпан должна попрощаться с отцом. Это нужно Мусе, нужно самой Чулпан. Чулпан не простит, если… Опять — если! Почему так тревожно было на сердце? Предчувствие? Нет! Амина и секунды не думала о том, что это прощание с мужем может быть последним.
Чулпан проснулась сама. Она полуоткрыла глаза, увидела отца и, все еще охваченная сном, бессознательно улыбнулась. Муса склонился над ней и спросил:
— Чулпаночка, мне можно ехать?
— Можно! — Чулпан кивнула головой и снова закрыла глаза. Через мгновение девочка окончательно проснулась.
Муса бережно поднял ее из кровати, прижал к себе теплое, доверчивое тельце. Он одет был по-военному — в дубленом полушубке, в валенках, а возле двери на полу стоял собранный чемодан.
И вот Муса уехал на фронт. Третий раз покидал он во время войны родной дом, семью, друзей, которые оставались еще в тылу.
Ему навсегда запомнилось утро 22 июня 1941 года. Он собирался поехать с семьей за город к друзьям. На вокзале услышал — война!
Через час Муса был в военкомате. Он требовал, чтобы его призвали в армию, говорил, что его место только там, на фронте, но военком ответил: всему свое время, когда понадобитесь — вызовем…
Муса несколько раз подавал рапорт о досрочном призыве, и наконец его просьбу удовлетворили. Рядовой Муса Джалиль был призван в армию. Сначала служил артиллеристом, потом его направили на краткосрочные курсы политсостава. Несколько месяцев учился в Мензелинске, и в начале сорок второго года только что аттестованный старший политрук Залилов получил назначение в действующую армию.
Прощай, Мензелинск! Уезжаю. Пора!
Гостил я недолго. Умчусь не на сутки…
Так писал поэт, покидая далекий тыловой город. Вот тогда-то, по пути на фронт, Мусе удалось заглянуть ненадолго в Казань, попрощаться с женой и дочерью.
…Поезд медленно приближался к фронту. Он шел без расписания. Где-то впереди разбомбили дорогу, и состав долго стоял на глухом, заброшенном полустанке.
В купе было тесно. Пахло овчиной, просыхающими шинелями. Они по-особому пахнут, солдатские шинели, — это запах войны, трудных дальних походов. Прошло много дней, как Муса покинул Казань, но он все еще был полон воспоминаниями, все ощущал теплоту женских рук, домашнего уюта.
Муса потянулся за блокнотом, чтобы записать родившиеся строки стихов. В душе он посмеивался над собой — едет на фронт и сочиняет лирические стишки…
Когда он уезжал, в Казани была оттепель, шел дождь…И опять перед глазами возникла его Амина, его добрый друг. Как она умеет скрывать свою тревогу. Про слезы сказала — это дождь на ее ресницах…
Муса начал писать. Он перечеркивал и писал снова. Теперь для него ничего не существовало. Только он и стихи с непослушными рифмами. Наконец удалось выразить то, что хотелось:
Когда мы простились, шел дождь. И печально
Вослед мне смотрели глаза,
И что-то блестело на милых ресницах —
Не знаю, вода иль слеза?..
С рифмованных строк стихов Муса перешел на другое: ему просто захотелось написать Амине, рассказать о своем настроении, о своих чувствах.
«Я не пишу дневников, не ощущаю в этом потребности, — писал Муса. — Но иногда в жизни бывает так, что мыслям и чувствам становится тесно в сердце и в голове. Тогда хочется что-то писать: не то дневник, не то письмо…
Последний мой отъезд из Казани был самым тяжелым моментом в моей жизни за последние годы. Он оставил тяжелый осадок в сердце. Я долго переживал эти грустные минуты своего отъезда. Я не могу их забыть. Видно, в душе они оставили глубокий след, потому и решил тебе написать.
До этого я два раза расставался с тобой, уезжая на фронт. Но почему-то это последнее расставание было труднее, во сто крат тяжелее… Почему это так, я объяснить не могу…
Я не видел никаких причин
