желанию, преследовала меня.
Одним словом, я не мог выбросить эту девчонку из головы.
Черт возьми, ей не пришлось прикладывать к этому особых усилий. Всего-то навсего нужно было быть самой собой. Но хотела ли о она, чтобы я знал о ней хоть что-то – для меня было загадкой.
5.
Я был плох в отношениях. Не только в сердечных. Я не понимал как относятся ко мне окружающие. Меня это как-то особо не интересовало. Чужое мнение, отношение ко мне. Возможно, это потому, что я был как раз уверен в том, что любим. У меня всегда были друзья и подруги. Моя сестра. Родители, вроде, любили меня, но у них не было времени показывать свою особую расположенность ко мне. Я как будто понимал, что они не холодны, а всегда уставшие. От меня же особо ничего не требовалось: соблюдать расписание, долго не гулять, присматривать за сестрой. Можно сказать, что был предоставлен сам себе. Зоя с дедом навещали нас редко, так как всегда были где-то. Но когда приезжали – всегда старались уделить внукам максимум внимания. Зоя готовила бесконечные обеды и ужины. Она привозила множество рецептов и всегда тестировала их на нас. Нужно отдать ей должное – ей многое удавалось. У неё был талант. Она не тискала нас, не щипала за щечки, не причитала о том, как мы быстро растём. Через еду она показывала всю свою любовь. Она брала любовью изнутри, так сказать. Сейчас мне так не хватает той еды и Зои.
Так вот, если вернуться к отношениям с окружающими: я не умел особо заводить друзей. Они будто сами появлялись из воздуха и оставались рядом. Или отваливались, в зависимости от обстоятельств. То же с девчонками. Я не особо понимал, что с кем-то встречаюсь до того момента, пока одна из одноклассниц мне не сказала, что мы встречаемся уже три месяца и собираюсь ли я её поцеловать. Это произошло ещё в старшей школе, мы сидели с ней вместе на биологии (удивительно, но не могу вспомнить имя этой девушки: то ли Тори, то ли Викки, то ли Кики). Биологию я понимал плохо, точнее редко вслушивался в то, о чём говорят учителя. Размышлял о чём-то своём. Скорее всего о баскетбольном матче: прошедшем или предстоящем. В какой-то момент меня вызвал учитель и сказал, что мне грозит неуд по биологии, так как последние три теста я провалил. И если не исправлю ситуацию, то меня отстранят от игры. Посоветовал попросить помощи у моей соседки Викки-Никки. Я так и сделал. Стал ходить к ней домой, заниматься вместе с ней биологией. Оказалось, что быстро поползли слухи: какой именно мы «биологией» занимаемся. Тори-Кики этого не отрицала. Стала чаще зависать с нашей компанией. Всегда держалась рядом со мной. Друзья же многозначительно переглядывалась, но я не понимал этих взглядов, так как никто из них не удосужился передать мне школьные сплетни. И вот в один из дней Тори-Викки-Кики-Никки спросила когда же я её поцелую. Я спросил: чего? с какой стати мне тебя целовать? Она же округлила глаза, расквасила губы и затрясла подбородком. Я точно знал к чему это ведёт, так моя маленькая сестра делала, готовая зареветь в любой момент. Как же я не любил девчачий плач. С рождением сестры я просыпался от него по три раза за ночь (может еще поэтому я был довольно рассеянным, так как попросту не высыпался). Короче, я поцеловал девушку, только бы она не начала реветь. Биологию я сдал. А вот Кики ушла от меня, так как я уделял ей слишком мало времени, предпочитая тренировки её обществу.
Был ещё случай. Произвёл он на меня больший эффект, нежели школьное недоразумение. В университете я познакомился с девушкой. Наверное, это был курс третий. Я уже жил не в общежитии, а снимал небольшую студию. Имя девушки мне удалось запомнить. Звали её Ирина. Она проявила большую активность. Настолько большую, что я не успел глазом моргнуть, как она поставила свою зубную щетку рядом с моей. А также она стала возражать против моего способа сушки формы ( я раскладывал форму после стирки на полу с подогревом, там она просыхала и не нужно было переживать о глажке). О том, чтобы гладить вещи я вовсе никогда не задумывался, пока в моей студии не появился утюг и гладильная доска. Облюбовали они место на моём маленьком солнечном балконе, куда я любил выходить после учебы, делать задания, обедать, ужинать, пить пиво или просто смотреть на закат.
Слишком романтично звучит, для того, кто не замечает, что он встречается с девушками. Более того, что девушка живёт у него дома ( мы живём вместе?). Ирина была старше меня на несколько лет. Она уже работала архитектором в каком-то известном бюро и была в процессе развода с мужем. Как она всё это успела, к своим двадцати трём годам, я не понимал. Почему она жила у меня, для чего, почему именно у меня, я тоже понять не мог. Но никогда не задавал ей эти вопросы. Она приезжала вечером с работы, готовила ужин, гладила мои вещи, ворчала, что я много времени уделяю тренировкам. Может это Вики-Ники ей передала меня по наследству. Как раз со словами: он парень славный, не далекий, вот только много времени уделяет тренировка. Пили его за это почаще, вдруг одумается. Я стал привыкать к Ирине, к её голосу, туфлям на высоких каблуках, которыми она цокала по полу рано утром. Я даже смирился с её длинными, наращёнными искусственными ногтями. Если честно, они пугали меня. Они были острыми и длинными. Я всё ждал, когда же она воткнёт мне их в глаз или ухо, пока спал. Этого не происходило. Мы стали выходить вместе на вечеринки. Я стал знакомиться с её коллегами. К моему удивлению, эти ребята меня не только не раздражали, а были мне интересны. Я слушал их разговоры с большим удовольствием. Всё шло неплохо, до того момента, когда однажды, спустя три месяца её полного и окончательного заселения, мы не возвращались домой в такси. Ирина начала говорить, что я эгоистично пользуюсь её любовью ко мне (я? Чем? Что?), я вечно в своих мыслях, всегда чем-то занят, всегда нахожусь где-то далеко от неё, даже, если мы сидим на одном диване.
– Кит, ты теплее относишься к моим коллегам, чем ко мне. Раньше я думала, что ты молчун, но теперь понимаю, что тебе не хочется говорить именно со мной. Когда
