Он вышел из ресторана: мисс Элли Икзек, конечно, давно уже уехала на такси, подумал он.
Но она не уехала. Она неторопливо шла вдоль улицы. С минуту он наблюдал за ней.
Жак Морэ был человеком азартным. Необузданно, безрассудно азартным. Он поспешил вслед, догнал ее, схватил за руку, резко развернул к себе лицом и, прежде чем она успела возразить, поцеловал с бешеной страстью. Он стискивал ее все крепче, его руки скользнули ей под подол и начали тискать ягодицы, он прижимал ее к своей воспаленной плоти. В течение нескольких мгновений она пребывала в оцепенении, затем начала таять, словно масло. Он рассчитал правильно. Она так долго создавала представление о себе как о неприступной твердыне, что ей давно уже отчаянно хотелось мужчину.
Наконец ей удалось оторвать свои губы от его рта.
— Жак, мы на улице! Ради Бога!
— Это нетрудно исправить.
Он жестом подозвал такси и подтолкнул ее в машину. Пока шофер вез их до места назначения, он бесстыдно просунул руку ей между ногами. На ней был пояс с резинками. Вероятно, красный. Впрочем, какая разница. Джина мертва. Теперь не имеет значения, кто эта женщина. Она получит то, чего хочет.
Джина мертва.
И похоже, художник сгорит на этом деле. Если выживет.
Он снова повернулся к Элли Икзек и страстно ее поцеловал.
Он будет груб и грязен, ей это понравится.
Именно так и будет.
Доктор был человеком добрым, но твердым. С пониманием относясь к трудностям полиции, он тем не менее стоял на своем:
— Ничего страшного, что Энн Марсел сегодня повидается с мужем. Она только взглянет на него и подержит за руку. Уверяю вас, друзья, сегодня он не поможет вам найти тех, кто на него напал. Ничего внятного он сказать не может.
— Нам бы хоть невнятное что, — сказал Джимми.
Марк откашлялся:
— Вы были в операционной, доктор, поэтому не могли слышать, что мы подозреваем этого Марсела в том, что он был ранен в момент совершения им убийства шлюхи.
— Я что-то слышал от медсестры, будто в это же время где-то по соседству была убита проститутка. И прекрасно понимаю, почему больница кишит полицейскими.
— Нам бы действительно помогло, если бы мы смогли хоть одним глазком увидеть его, — сказал Марк.
Врач вздохнул:
— Послушайте, ребята, я знаю, какая нелегкая у вас работа, но и вы меня поймите. Я давал клятву спасать жизни. За вашим подозреваемым следит целая куча полицейских, которые толпятся в вестибюле. Поверьте, в течение сегодняшней ночи он не вскочит с постели и не исчезнет, не ответив на ваши вопросы.
— Каково его состояние? — спросил Марк.
— Он получил несколько ножевых ударов, но жизненно важным органам непоправимого ущерба не нанесено. Однако он потерял слишком много крови.
— Должно быть, она бешено боролась с ним, — пробормотал Джимми.
— Не знаю, она ли, но кто-то с ним действительно бешено боролся, — подтвердил доктор.
Джимми нетерпеливо фыркнул:
— Доктор, Джон Марсел кровавыми следами прочертил путь от места преступления, от той самой улицы, до дверей дома своей жены. Сэр…
— Доктор прав, — сухо оборвал его Марк. — Это Америка. Здесь человек невиновен, пока его вина не доказана.
— Правильно. Даже если он пойман с еще дымящейся винтовкой в руках и с трупом, лежащим у его ног.
Доктор криво усмехнулся:
— Должно быть, вам порой приходится гнусно чувствовать себя, ребята, но поставьте себя на место других. В прошлом бывали истории, когда и мужчин, и женщин приговаривали за преступления, которых они не совершали. Выкопать их трупы и сказать: «Ох, простите, ошибочка вышла» — невозможно. Иногда юридический механизм засасывает, как трясина, но, согласитесь, сейчас он работает лучше, чем можно было бы ожидать, имея такое общество, как наше, не правда ли?
— Доктор, вы правы, — согласился Марк, — просто у нас была тяжелая ночь. И мы рискуем жизнью, чтобы задержать преступника, а его отпускают, и он прямехонько отправляется обратно на улицу, чтобы снова творить беззаконие. Впрочем, скорее всего прокуратура выпишет ордер на арест Марсела, уверен, у нас достаточно улик, чтобы передать его окружному прокурору. Не беспокойтесь, Марсела будут судить честно. Если он выживет, хотя, похоже, в настоящий момент его жизнь в руках Господа, его судьбу решит жюри присяжных, состоящее из таких же, как он, обыкновенных людей.
— Она возвращается, — вдруг тихо произнес Джимми.
Марк перевел взгляд в том направлении, куда смотрел Джимми.
— Она? — непонимающе переспросил доктор.
Марк кивком показал на Энн Марсел, входившую в вестибюль. Она тяжело опустилась на стул, возле которого стояла взъерошенная женщина-полицейский. По долгу службы ей полагалось успокоить свидетельницу, чтобы детективы могли с ней поговорить. Но, похоже, Энн Марсел предстояло справляться самой: девушка-полицейский напоминала мокрую ворону.
— О Господи, — неприязненно сказал врач, — не думаете же вы, что…
— Нет, доктор, мы не думаем, что жена имеет к этому какое-то отношение, — заверил его Марк.
— О, слава Богу! Она невероятная женщина, — заметил доктор. — Но в наше время ничего точно знать нельзя. Я слышал, что мужья убивают своих жен, потому что не могут помириться из-за того, какой чертов канал смотреть по телевизору. И наоборот, разумеется. Никогда не знаешь, из-за чего это может случиться. Может, британцы правы: они утверждают, что мы сами создаем себе массу проблем, разрешая носить оружие. Вероятно, так оно и есть. В Лондоне бобби не носят оружия, кроме особых случаев.
Марк и Джимми обменялись взглядами. Хорошенькая мысль. Марк не хотел бы оказаться на новоорлеанской улице невооруженным.
— Должен вам напомнить, сэр, — сказал Джимми, — что Джон Марсел был ранен ножом. Огнестрельное оружие тут ни при чем. На данный момент представляется, что он перерезал горло проститутке на темной улице, у которой тоже оказался нож, и она, защищаясь, ранила его.
— Как далеко от дома его жены это произошло? — спросил врач.
— В трех кварталах, — ответил Марк. — Вы ведь знаете Французский квартал — тесное место, освещенные улицы находятся рядом с темными закоулками.
— Занятно, — пробормотал доктор. — Он всю ее залил кровью.
— Что вы можете сообщить о ранах Джона Map-села, доктор? — спросил Марк.
— Ему нанесли пять ножевых ранений в нижнюю часть живота и в грудь. Нож был с зазубренным лезвием, поэтому раны оказались рваными. Удары нанесены с большой силой.
— Она же боролась за свою жизнь, — предположил Марк. Джимми уставился на него, прищурившись.
— Шансы Марсела — пятьдесят на пятьдесят. Как я уже сказал, жизненно важные органы не задеты, его жизнь оказалась под угрозой из-за сильной кровопотери.
