— Глупая! — Мергвин поднялся из-за стола. Глаза его сверкали. — Она умрет! Неужели ты хочешь разбить сердце своего отца? Или чтобы твоя мать захлебнулась в слезах?
— Много людей умирают в сражениях. А я сражаюсь лучше, чем другие воины! Мои братья все время сердятся, потому что я побеждаю их…
— Хватит! — Мергвин взмахнул руками. Он свирепо взглянул на нее, в хижине воцарилось молчание. Потом он пронесся подобно гигантской птице к огню, чтобы взглянуть на варево, и опять обратил свой взор на Эрин.
— Я погадаю на рунах для тебя, и ты увидишь, что подобные мысли не более чем глупые фантазии.
Она мило улыбнулась, в ее глазах мелькнуло возбуждение.
— Спасибо, Мергвин! — воскликнула она, продолжая улыбаться. Хотя у нее тяжелый характер, она взбалмошная и упрямая, Мергвин невольно улыбнулся в ответ, ведь она к тому же еще и женщина. Эрин была против замужества, но ее глаза так блестели, и в ее красивом теле угадывалось столько чувственности, что говорило о скрытой страсти.» Она будет любить, — думал Мергвин, — так же горячо, как сейчас жаждет мести «.
Вскоре они сели за стол друг против друга. Тьма быстро обволакивала рощицу, свет исходил только от костра и одной свечи. Мергвин постелил полотняную скатерть и рассыпал камешки иероглифами вниз.
— Возьми любые три, — велел он.
Эрин сделала это быстро и решительно. Мергвин перевернул первый камень. Турисаз. Камень с воротами. Эрин следовало бы успокоиться и оглядеться вокруг себя, а не принимать поспешных решений.
Молча перевернул он второй камень. Хегалез. Камень, предвещающий большие несчастья и повороты в судьбе, камень богов. Случится что-то, чего никто не сможет предотвратить, подобно огромной океанской волне… подобно неостановимому потоку захватчиков.
Продолжая хранить молчание, Мергвин перевернул третий камень. Эта руна была гладкая, без иероглифов.
Эрин, заметив, как глаза старого друида сужаются и омрачаются, почувствовала, как мурашки пробежали по телу, и резко толкнула его.
— Мергвин! Скажи мне! Скажи мне, что ты увидел!
Но он совсем не хотел рассказывать о том, что увидел. Пустая руна означала неизвестность. Для викингов это была руна Одина. Это могло означать смерть. Это могло быть началом чего-то, перерождением. Учитывая значение Хегалеза, камень мог означать многочисленные опасные препятствия. Эрин должна принять эти перемены. Если она сделает это, то продлит себе жизнь и в свое время, вероятно, найдет свое счастье. Но дорога к этому счастью сопряжена с опасностью.
Он закрыл глаза, глубоко задумавшись, его пальцы поглаживали холодные камни и ощупывали изображенные на них знаки. Старик увидел ее, грозную, одетую в кольчугу, чувствовал страшное наказание, которое ждет из-за этого. Причиной страданий будет мужчина, но это не Феннен Мак-Кормак. Это златокудрый мужчина, вокруг которого распространялось сияние. Он могуч и опасен. Его аура не была злой, но была определенно сильной. Казалось, руны шептали, что он принадлежит этой земле и что его судьба тесно переплетется с судьбой Эрин Мак-Аэд.
Мергвин услышал вой волка. Но звук был выше обычного, похожий… на сигнал викингов. Мергвина начало трясти. Это не просто гадание. Он коснулся судьбы их страны.
— Мергвин! — взмолилась Эрин. Он открыл глаза.
— Тихо, Эрин Мак-Аэд! — произнес он с раздражением. В его глазах появился блеск. — Я точно знаю, что ждет дочь Аэда. Ты повзрослеешь, воспитаешь много детей, твои сыновья станут достойными мужами.
— Ты лжешь, друид! — заявила Эрин. Мергвин поднялся из-за стола, его роба развевалась. Он оставил руны с притворным безразличием.
— Я не лгу, дочь Аэда. Я усталый и голодный старик и хочу поужинать и лечь спать.
Раздраженный, он повернулся к столу и собрал камешки в замшевый мешочек.
Эрин поколебалась минуту и затем улыбнулась. Мергвин иногда становился упрямым, но она горячо его любила. Она встала, поправила его одежду и последовала за ним. Подойдя к Мергвину на цыпочках, она начала массировать его плечи, как часто делала своему отцу.
— Усталый старик, да? — переспросила она, посмеиваясь. — Ты никогда не состаришься, Мергвин, ведь ты пережил все деревья в лесу. Но послушай, мясо, которое ты тушил целый день, пахнет очень вкусно! Мы поедим, и я расскажу тебе все слухи, которые ходят в Таре, а ты расскажешь мне свои легенды, а потом мы уснем.
Эрин сняла крышку с котелка и осторожно положила две порции в миски.
— В моей седельной сумке есть вино из Эльзаса. — Я сама купила его у разносчика, привезшего шелка моей матери. Мы попробуем немного за разговором, Мергвин.
Мергвин перенес деревянную миску с мясом на стол и взглянул устало на свою воспитанницу.
— Я не буду пить, Эрин, чтобы не наговорить лишнего, хотя ты этого очень хочешь.
Ее глаза помрачнели на мгновение. Но когда Эрин гордо подняла голову, она была уже спокойной.
— Я не собираюсь потакать тебе, друид, — произнесла она с достоинством.
Эрин поставила свою еду на стол напротив Мергвина и направилась к двери, чтобы принести вино от коновязи. Она остановилась, затем повернулась к нему и проговорила тихо, но пылко:
— Понимаешь, друид, мне все равно, что говорят твои камни. Я буду сама ковать свою судьбу.
ГЛАВА 3
Он стоял около искривленного ясеня, уперев руки в бока, и на фоке заката представлял собой устрашающее зрелище. Красный плащ с изображением волчьей головы развевался за его величественной фигурой, завитки волос спадали на лоб.
Его глаза принимали оттенок индиго, когда он смотрел вниз, на Карлингфордское озеро, На том берегу были видны лагеря датчан. Тысячи воинов собрались этой ночью, чтобы сразиться на рассвете.
Олаф встряхнулся. Датчане были искусными мастерами и умными людьми. Кольчуги, которые носил он и некоторые ирландские вожди, были изобретены ими, и с таким умелым и опасным врагом ему предстояло сразиться утром. Олаф ждал от этого сражения гораздо большего, чем норвежцы или датчане могли предположить. Он, норвежский принц, ожидал не просто битвы и грабежа. Еще ребенком, просиживая холодными ночами у ног сказителя, он мечтал об Эйре. Будучи младшим сыном, он не наследовал королевства отца. Его будущее — в его собственных руках. Он подумал о своем дяде Тургейсе, который одно время властвовал над большой частью изумрудного острова. От берегов Лиффея до Дублина Тургейс простер свои руки. Олафу казалось, что он знал слабое место дяди.
Тургейс хотел основать языческую империю — но ирландцы вовсе не желали предавать своего Бога.
« Я завоюю их, а потом приучу жить вместе «, — думал Олаф. Его не заботило то, какому Богу он поклонялся. В его сознании возникла идея о новой великой расе, которая соединила бы жестокость, силу, строительные навыки викингов с порядочностью и образованностью ирландцев — и эта новая раса будет непобедимой.
