Книга Король сусликов - Гоян Николич

грохнете кого-нибудь ненароком. На этом этапе вы даже сможете ощутить легкий аромат смазки, занятный такой запах, вроде как у бананов или машинного масла. При правильном освещении патронник поблескивает, словно масляное пятно на воде. Теперь отыщите чеку, она располагается над рукоятью в задней части спусковой коробки. Подцепите эту сраную чеку чем-нибудь типа пули, поскольку обычными пальцами ее не вытащишь, и скажите спасибо гению, который разработал эту винтовку. Ну что, справились? Коли так, теперь вы можете сдвинуть вверх заднюю часть ствольной коробки — сейчас ее держит лишь еще одна сраная чека.

Послышались шаги медсестры — у нее скрипучие туфли. Она приклеила к моей голове датчики с проводами и что-то отметила у себя в блокноте. Внимательно изучив синее изображение моего мозга на встроенном в стену экране, медсестра с мрачным видом заявила, что у меня слишком высокий уровень катехоламинов.

— А глюкокортикоидные рецепторы вообще никуда не годятся, — добавила она.

— Подналягу на чернослив, — отозвался я.

— Думаете, я с вами шутки шучу. — Медсестра ткнула пальцем в экран.

Участок моего мозга, на который она показывала, немного напоминал скомканную карту Ямайки, примостившуюся рядом с еще одним пятном красного цвета, выглядевшим совсем как Патагония, упиравшаяся острым, словно обломок зуба, концом в Магелланов пролив. Я всегда бредил морем.

— А гиппокамп у вас очень маленький.

Медсестра протянула мне рецепт на очередной вагон лекарств и голосом, в котором явно чувствовалась безнадега, принялась перечислять все виды терапии, которыми меня безуспешно лечили за государственный счет на протяжении долгих лет. Чего только не перепробовали: и йогу, и гимнастику цигун, и практику рэйки, и анималотерапию (меня заставили завести овчарку), и глубокий мышечный массаж, и медитацию, и ароматерапию, и фитотерапию…

Во время этого визита, состоявшегося вскоре после того, как я попытался покончить с собой у себя на кухоньке, повесившись на нейлоновой веревке двойного плетения, которая должна была выдержать трех таких, как я, мне пришлось два часа просидеть в тускло освещенной комнате в специальных гигантских очках. Мне объяснили, что это экспозиционная терапия и она, мол, поможет без всякого вреда для меня воссоздать обстановку, в которой я получил психологическую травму.

«Обстановку» — ишь как они это назвали.

В больничной палате с полом, крытым бугрящимся линолеумом, и стенами с бесчисленными военными плакатами и картой США с воткнутыми в нее разноцветными булавками, пахло дрожжами, словно здесь кто-то пек хлеб.

Медсестра осмотрела розовый рубец на моей шее и застучала по клавиатуре ноутбука, украшенного улыбающимися рожицами-стикерами.

— Веревка оборвалась?

— Ага. Она ведь крепкая — лодку можно на буксире тащить. Но оборвалась.

— Лечащему врачу сообщили? — спросила она, продолжая печатать.

— Моему новому психиатру? Ага, — соврал я. — Доктору… как там бишь его?

— Доктору Нгуену, — кивнула медсестра.

Я посмотрел на пестрый калейдоскоп своего мозга на экране. Пробежался глазами вдоль побережья Аргентины на север, вперив взгляд в то место, где в моем свихнувшемся мозгу неподалеку от берега на востоке расположились оранжевые, как тыква, Фолклендские острова.

— Да, мы с ним поговорили, — снова соврал я. — Все под контролем.

— Вот и славно. — Медсестра с явным облегчением поставила галочку где-то у себя в блокноте и протянула руку для рукопожатия: — Ждем вас в следующем месяце, мистер…

Я снова назвал свою фамилию.

— Прж… Прз… — попыталась воспроизвести ее медсестра. Выглядела бедняжка так, словно ее пытался ущипнуть кто-то невидимый.

— Ну да, что-то в этом духе, — похвалил я.

ГЛАВА 3

Прежде чем отправиться в дальний путь до Булл-Ривер Фолз, я взял со стойки в фойе больницы красочную брошюру какой-то туристической компании. С фотографии на обложке на меня смотрела группа улыбающихся стариков на фоне вьетнамского рисового поля.

Отправиться во Вьетнам? Отличная мысль. А вдруг это поможет мне обрести себя.

Кроме того, у меня там осталось кое-какое незавершенное дело. Вернувшись домой, я быстро наверстал упущенное на работе, накорябал пару газетных колонок побольше и передал бразды правления «Вестником» паре практикантов, устроившихся ко мне на лето, и помощнице, взятой на полставки, после чего приобрел тур во Вьетнам.

Ближе к концу недели я уже, прищурившись, смотрел в иллюминатор самолета, заходившего на посадку в аэропорт Таншоннят, гадая, стоит ли кому-нибудь рассказывать о моем фиаско с самоубийством.

Где-то внизу в темноте переливался мириадами огней город, вытянувшийся дугой вдоль берегов реки, в которой виднелись очертания стоявших на причале судов, зашедших сюда из моря. Да, огней стало куда больше по сравнению с последним разом, когда я тут был.

Мы взяли такси и помчались. Мимо меня в темном окне, словно кадры любительской восьмимиллиметровой кинопленки, проносились силуэты заброшенных цементных бункеров и бараков из гофрированного железа. Полуразвалившиеся здания без окон, стоявшие на потрескавшемся асфальте, покрывали граффити. Сквозь трещины тут и там пробивались сорняки, а позади белела полуразрушенная стена, так же густо разрисованная местными хулиганами. Когда показался опутанный вьюном ангар ВВС с провалившейся крышей, на стене которого все еще виднелось выцветшее изображение американского флага, ко мне мало-помалу начали возвращаться воспоминания.

В отеле нам выдали по шляпе с красивой вышивкой, рюкзаку и бутылке для воды из нержавеющей стали, на которой красовался герб Социалистической Республики Вьетнам.

Во время тура мы разъезжали повсюду в огромном автобусе с кондиционером и туалетом. Посетили места боев. Рыбную ферму, на которой выращивали сомов. Перед нами танцевали селяне, наряженные в национальные костюмы. На одной из экскурсий нам пришлось поползать по подземным туннелям, которые вьетконговцы вырыли в Кути, а местный гид, крошечная, похожая на мышку женщина в пробковом шлеме, пока мы карабкались по скользким глиняным ступеням, прочитала нам лекцию о здешней системе вентиляции и конвекционных потоках.

Потом, просто ради того, чтобы недолго постоять на холмах, мы целую вечность тащились в автобусе до Дакто, где во время войны полегла куча народа. Долина Ашау утопала в зелени и со стороны напоминала во влажном жарком мареве изумрудную шахматную доску с аккуратными квадратиками рисовых полей.

Нам дали свободное время, чтобы мы сами походили по стрелковым ячейкам, оставшимся от армии США, а потом у нас был пикник в небольшом сквере какой-то занюханной деревеньки, в котором дети играли в футбол. Один дед из группы, служивший в Четвертой пехотной дивизии в шестьдесят седьмом, рассказал, как они тут хранили переносное проволочное заграждение, мечтая в три слоя обмотать колючкой ненавистные джунгли.

Нас свозили на фабрику протезов, мы посетили приют, а на следующий день много часов кряду брели через джунгли под теплым дождем, чтобы осмотреть поросшие мхом развалины храма. Впереди вышагивал гид, державший высоко