Смотрю между ними. Настроилась и сосредоточилась. Вокруг пальцев видна белесая прослойка. Главное, не сбиться фокусом зрения на сами пальцы или что-то материальное. Между кончиками пальцев белесый слой сливается и тянется в нитку, если раздвигать. Вижу, как перчатку вокруг кисти. Слой невелик, около трех сантиметров. Прохожу глубже, над кожей тонкое синевато-лиловое свечение. Быстро получается. И не так сильно тратится энергия, как могла бы. Практически не устаю. Подхожу к алоэ. Смотрю на него, точнее рядом с ним. Вижу ауру. Как интересно! Нужно срочно сходить на улицу, проверить универсальность. Вдруг, только дома и в полумраке работает?
Уже рассветало. Народу на улице мало. Все на работе. На краю поселка и вовсе тишина. Улицы расчистили бульдозером. На снегу впечатанные и вывороченные следы траков. По обочинам сено валяется. Зато не скользко. Выхожу в самый конец поселка, где остается только насыпь узкоколейки. Пропыхтел состав из пяти насыпных вагончиков. Вдали лениво лают собаки. Сосредотачиваюсь и смотрю в воздух. Замечаю прозрачных мелькающих существ. Они очень быстрые. Не рассмотреть. Похожи на длинных головастиков, сантиметров тридцать. Мелькает одно большое, метров пять. Пугаюсь. Набираю в варежку снега, вытираю лицо. Смотрю по-другому. Через минуту вижу острые языки, рвущиеся из земли. Как гигантская бахрома, или мягкие иглы энергии. Где на метр, а где и на три в высоту. Шкура земли. И дальше, в сторону карьер, мертвенно холодная, голубоватая воронка. Сосет в себя, куда-то вниз, силы из всего, до чего достает. Широкая часть метров на сто поднимается вверх, но до неба не дотягивается, постепенно затухая. Внизу почти такая же широкая, на километра два, затрагивает поселок, так же затихая к краям. Пораженная таким неприятным открытием, спешу домой.
Вечером мама прямо с порога сообщила:
— Я сегодня в школу заходила, по дороге из конторы в клуб завернула. Поговорила с директором. Ты же знаешь, что они хорошо были знакомы с бабушкой и дедушкой. Так договорилась, что тебя возьмут после каникул. За эти четверти будет неатестация. Ну да ладно. Там и не такие учатся. Выпускают всех, даже со справкой. Но, думаю, на аттестат вытянем.
— Как-нибудь уж справлюсь, — я иду на кухню накрывать на стол.
— Но ты же ничего не помнишь. А немецкий, а математика?
— А ты помнишь? Определение теорем скажешь? Или немцу объяснишь, как проехать в музей?
— Ну, сейчас уже все забылось. Но в школе я училась хорошо.
— Так и я буду. Главное, дома готовиться да отвечать. Ничего сложного.
— Тогда поедем к невропатологу.
— А чего к нему ехать? Справку наши врачи дают. В карте написано: ОРВИ с осложнениями. Осложнения прошли. Они только рады будут выписать, чтобы не маячила.
Мы ели рис с луково-томатным соусом, потом я напекла оладушек. За яйцами пришлось идти в «Рассвет». Хоть и на воде, но все равно вкусно. Особенно с вареньем.
Мы уже собирались укладываться спать, как в дверь коротко позвонили. «Кто еще там», — бурчала мама, открывая дверь.
На площадке, в тусклом желтом свете стояла тетя Галя.
— Галя? — мама искренне удивилась, — что стряслось? Да ты заходи.
Тетя Галя зашла в наш крохотный коридор:
— Тома, извини, что поздно. Всех уже обошла. У тебя таблетки есть обезболивающие? Зуб разболелся, невмоготу. Думала, утихнет. Анальгин уже не помогает, так и его весь приела.
— Сейчас посмотрю, — мама метнулась к серванту, где внизу на полке ящичек из-под посылки с таблетками.
Измученная и посеревшая лицом тетя Галя через силу попыталась улыбнуться:
— А ты, Машенька, как?
— Я — нормально. Зуб сколько времени болит?
— Да уж три дня. На работу же надо было. Пошла сегодня в больницу, там говорят, что стоматолог не приедет на Варегово до Нового Года.
— Так. Есть экстренная стоматология в Областной стоматологии. В любой время могут принять. Почему не едете?
— Да готова уже, только никто не повезет, поезд утром. До утра дожить бы. С ума схожу.
Мама пришла с таблетками в руке:
— Все старые, желтые. Такие, наверное, бесполезны. Подожди, сейчас к бабе Лиде схожу.
Баба Лида открыла быстро. Спать еще не собиралась. Через минуту мы тормошили ее аптечку. Был анальгин, не старый, но не бесполезный.
— Тетя Галя, — я взяла ее за руку, провела в комнату — пройдите, посидите.
Вглядываться не было нужды. Нужные точки невидимо светились, если темный цвет застоя энергии можно назвать свечением:
— Давайте, я попробую помочь. Только мне нужны иглы, тонкие желательно. И водка или спирт.
— Напоить и заколоть, — тетя Галя с сомнением смотрела на меня, но поймав мой взгляд, кивнула: — делай хоть что-нибудь, на все согласна.
— Ты чего удумала, — мама настороженно выглянула из-за плеча.
— Да, Тома! Пусть колет, чем хочет, — тетя Галя согнулась и держала щеку рукой, — не на улице помру, так дома. Нет моих сил больше.
Иголки у нас только швейные, короткие и толстые. Пойдут, в крайнем случае, и такие.
— А гитары, точнее, гитарных струн нет ли у кого? — пришла в голову идея.
— У меня есть. Только две струны порваны, — неожиданно откликнулась баба Лида, от мужа гитара стоит, храню.
Сходили за гитарой. Третья струна оказалась без оплетки. У бабули нашлись плоскогубцы с кусачками и напильник. И даже водка. Водку я налила в стакан до половины. Кусачками с тыла плоскогубцев откусила от струны несколько отрезков сантиметров по десять в длину. И несколько по меньше, по пять сантиметров. Напильник мелкий, что надо. Заточила будущие иглы, как смогла. Минут десять они постояли в водке. Тем временем под моим руководством тетя Галя разделась и легла на диван. Я протерла ваткой с водкой сгиб локтя со стороны больного зуба, основание большого пальца и оба уха. Сначала в самую звучную точку, около локтя:
— Тетя Галя, я сейчас уколю, а вы скажете свое ощущение. Что там будет, распирание или холодок пойдет, — и так понятно, что будет, но когда человек ищет ощущение после укола, он отвлекается и не боится сам укол.
Игла входит хорошо.
— Ой, будто током вверх.
Теперь точка в конце складки между большым и указательным пальцем, знаменитая хэ-гу. Это для усиления.
— Ой, больно. Ломит, не знаю, распирает или нет.
— Терпи, казак, — я занялась ушами. Точка обезболивания и специальные точки снятия зубной боли. Туда вошли иглы поменьше.
— Теперь полежи, тетя Галя.
— И сколько лежать?
— Минут двадцать.
Теперь есть возможность не спеша поглядеть. Я сижу на стуле возле дивана. Энергия маленькими воронками выходит в точках. Уже нет того коричневого свечения.
— Как самочувствие? — спрашиваю ее.
— Отпускает, вроде, — не сразу отвечает она, — успокаивается.
— До утра хватит, а
