Пожав худенькими плечами, он распахнул двери. Огромная комната с высоким расписным потолком и окнами с двух сторон была почти пустой. Вряд ли ей пользовались последние годы. Не было штор на окнах, люстр, даже нормальной мебели.
В углу притаились стоящие вдоль стены пять потёртых стульев разной расцветки и формы. На среднем из них сидел тучный, чуть обрюзглый мужчина, одетый, как я понимаю, дорого и безвкусно. Увидев меня и Линка, тот вскочил и, с трудом сгибаясь в пояснице, начал кланяться. Скосив глаза на «брата», я увидела, что на каждый поклон этого самого трока Валима мальчик просто кивает головой, и аккуратно повторила его движения.
Неуверенно взглянув на меня, Линк подтащил стул и поставил напротив ряда, где раньше сидел купец. Я села, а он встал слева и чуть сзади от меня, положив правую руку на спинку стула. Купец всё ещё стоял, теперь выпрямившись и безуспешно пытаясь придать своему лицу скорбное выражение.
Я с интересом рассматривала нового человека. Среднего роста, с лоснящимися от жира щеками, покрытыми рыжеватой редкой бородкой, с довольно густыми волосами неопределённо-соломенного цвета, стриженными коротко и небрежно, с маленькими глазками, занавешенными кустистыми бровями. На нём было некое подобие сюртука из плотной тёмно-зелёной ткани, алая атласная рубаха и чёрные брюки, заправленные в короткие надраенные сапоги, пухлые пальцы рук, которые он сложил на животе, унизаны серебряными перстнями.
Я поплотнее надвинула «маску силы» и любезно предложила:
— Присаживайтесь, трок Валим. Я слушаю вас.
— Очень соболезную вам, кёрста Элен, такое горе, такое горе…
Этому нехитрому приёму я обучилась давным-давно — если хочешь смутить собеседника, смотри ему в лицо, но не прямо в глаза. Смотреть нужно на точку между его бровей. Тогда собеседнику кажется, что ты человек холодный и отстранённый, он не может поймать твой взгляд и начинает нервничать. Именно этим я и занималась сейчас, глядя на морщинку между рыжеватых седых бровей.
Как многие рыжеволосые, купец имел светло-голубые глаза. Не знаю, чего он ждал от «бедной сиротки», но явно не такого спокойствия. Похоже, я слегка выбила его из колеи. Наконец, он собрался с духом и заговорил:
— Кёрста Элен, девушка вы молодая, но надеюсь, что разумная. Поскольку уже не осталось старших родственников, способных позаботиться о вас, то я хотел бы сделать вам очень выгодное предложение. У меня есть сын, которому давно пора обзаводиться семьёй, род у нас небедный — и вас прокормим, и младшенькие ваши голодать не будут. А потом и к делу их приставим.
Произнося эту речь, трок Валим с каждым словом чувствовал себя всё более уверенно. Кроме того, имея на руках долговые расписки семьи, явно понимал, что деваться мне некуда. На самом деле, я даже не знала, есть ли мне куда деваться или купец прав, но и показать ему это я не могла. Немного затянув паузу, я дала совсем не тот ответ, который он ожидал:
— Мне нужно подумать, трок Валим.
Купец раздражённо засопел, полез в карман и вынул перевязанную бечёвкой довольно толстую пачку бумаги. Листы отличались по цвету и качеству, некоторые из них были весьма потёрты. Потрясая у меня под носом этой пачкой, вскочивший со своего стула мужчина попробовал надавить:
— Это вот, кёрста Элен, долговые расписки ваших родителей! Ежели я, допустим, отнесу их в Сообщество защиты, то вы с роднёй через пять, много — шесть дней на улице окажетесь!
Я молчала до тех пор, пока раздражённый купец не уселся на своё место, теперь уже снисходительно глядя на меня. Выдержала ещё одну паузу, дождалась пока он открыл рот, желая что-то сказать, и ответила:
— Трок Валим, я хотела бы знать общую сумму по этим распискам.
— Двадцать две тысячи ферков, ежели со всеми процентами брать! — победительно ухмыльнулся он.
Мне нужно было время, чтобы понять, сколько это — ферк, достаточно ли продать особняк, являюсь ли я сейчас совершеннолетней и кучу других вещей. Поэтому, глядя между рыжих бровей на резко обозначившуюся жирную складку, я спокойно ответила:
— Я хочу подумать над вашим предложением, трок Валим. Пока были живы мои родители, они не считали нужным объяснять мне финансовое положение семьи. Поэтому сейчас мы закончим беседу, а ответ вы получите через несколько дней.
Не знаю, какой он торговец, но деловые переговоры мужик совершенно не умеет вести. Возможно, он просто не счёл меня серьёзным противником, но он вскочил и покинул зал, даже не поклонившись, со словами:
— Ну, посмотрим, посмотрим…
Когда за купцом захлопнулась дверь, странно всхлипнув, на его место уселся Линк. Он смотрел на меня исподлобья, но с удивлением и боязнью. Даже заговорить решился не сразу.
— Ты, Элен, как каменная!
Я не поняла, чего больше в его голосе — восхищения или осуждения, но, поскольку этот разговор всё же меня изрядно вымотал, а в желудке было сосущее чувство пустоты, сказала:
— Покажи мне, где находится кухня, Линк.
Зябко передёрнув плечами, мальчик послушно кивнул и пошёл к дверям, приговаривая:
— Пойдём скорее, там хоть согреться можно!
Кухня находилась в полуподвальном помещении и поражала своими размерами и пустотой — только половина её была худо-бедно меблирована. Сюда, на эту половину, стащили, похоже, все остатки утвари и мебели. Зато здесь было тепло.
В центре обставленной половины стояла довольно большая чугунная плита, вторая такая же осталась в пустой части кухни. Здесь был старый, поцарапанный во многих местах, но чисто вымытый стол, на котором стояла разномастная посуда — перевёрнутые кверху дном чашки, вперемешку — несколько тонких фарфоровых тарелок и глиняных мисок.
В углу располагался чудом уцелевший резной буфет — вместо одной ножки был подложен кирпич. Думаю, поэтому его и не продали. К торцу буфета прислонился ещё один стол размером поменьше, возле него находились три разномастных стула с засаленной обивкой.
А самым странным был отгороженный в углу, недалеко от печи, загончик, примерно два на два метра. В загончике, на усыпанном толстым слоем соломы полу, стояла маленькая девочка с льняными кудряшками, над перегородкой было видно только лицо. Рядом с ней, но по эту сторону загона, на табуретке сидела Берта и небольшой ложкой вливала кашу в широко открывающийся рот ребёнка.
Я вопросительно глянула на Линка. Он кивнул, подтверждая, что это и есть наша сестра Эжен.
Заметив нас, Берта сказала:
— Кёрста Элен, кашу я закутала, так что она ещё тёплая.
Линк отошёл от меня, покопался в большой корзине, что стояла на полу, разворошил тряпьё и поставил на стол небольшую кастрюльку.
Восторга каша у меня не вызвала. Что-то похожее на гречневую размазню, без молока, сахара и масла. Однако есть хотелось так, что и это меня не напугало. Линк, надо сказать, тоже ел с отменным аппетитом. В кастрюле оставалось ещё немного каши, когда я додумалась спросить:
