Он все стоял. Как будто резко лишился твердого пола под ногами.
Блондинка подхватила флакончик духов. Застыв по приказу фотографа в грациозной позе, держала флакон на вытянутой руке.
Фотограф крутился, непрерывно щелкал камерой. В голубых глазах модели полыхала горечь несбывшихся надежд. Она тоже его узнала.
— Идем, Миша, — заглянул обратно на смотровую площадку Олег.
Сверкнув в сторону красивой модели тяжелым взглядом, Михаил двинулся к выходу.
Еще миг — и наваждение осталось на смотровой площадке.
Декорации сменились — они втроем оказались в ресторане с заранее сервированным столиком и потрясающим видом на вечернюю Москву.
Михаил все ждал, что старая знакомая заглянет в ресторан. Грудь давила тоска — яростная, глухая. Хрупкая и нежная модель с голубыми глазами и светлыми волосами была похожа на фею. Когда-то это была его фея. Та, которую любил больше жизни. Та, которая была готова отдать все за его объятия и поцелуи. Та, которая ни разу не вспомнила о нем за три страшных года в тюрьме.
Олег разливал шампанское в бокалы, нахваливал блюда, шутил. Нина смеялась. Карие глаза горели счастьем. А Михаил все посматривал на вход. Тщетно. Мелькнула и растворилась в кичащейся роскошью столице красивая модель. Да и что он, в самом деле? Подумаешь, любил ее когда-то. Три года безнадежных решеток перед глазами кого угодно с ума сведут.
В сауну надо завтра с Олегом сходить. Девочек взять, расслабиться. А Нину у родных Олега на вечер с сестрами оставить. Пусть развлекаются.
Не переступить той черты, за которой осталась Дарья. У нее все хорошо. Красивая жизнь, съемки, поклонники. А он — единственный выживший в страшной бойне, которую устроили по приказу Елены Ховански ее соратники. Только отчего так больно от этой встречи?
Глава 6. ДашаНочь опускается на Москву. Затихают улицы. Хотя, нет. В Москве жизнь всегда бьет ключом — днем и ночью.
Даша, в джинсах и коротком пальто из букле ручной работы, с дорожной сумкой наперевес торопилась в сторону стоянки такси. Отсняли рекламу новых духов от ведущего Московского торгового дома, а значит, пришло время отдохнуть. Повесила сумку на плечо удобнее, натянула рукава свитера на запястья — к ночи сильно похолодало — и застучала каблучками сапожек по тротуару.
Одиночество. Оно давило на виски стальной пульсирующей болью и сводило с ума.
Сверкающая роскошью и чужая Москва только усиливала головную боль.
Уже полгода Даша находилась под прицелом собственной семьи. Люди Елены Ховански неотступно следили за ней. Как стервятники, кружили над хрупкой наследницей огромного состояния родного отца, и девушке никак не удавалось придумать выход из того положения, в котором она оказалась.
После смерти Михаэля ей было неоткуда ждать помощи. Ее маленький сын остался за той страшной чертой, которую провела никчемная и жуткая гибель смелого французского журналиста.
Она добежала до стоянки такси, растерянно огляделась — нет, ни одной свободной машины не было. Вздохнула, робко пожала хрупкими плечами и спустилась в метро. До съемной квартиры недалеко ехать, всего пара станций. Можно и пешком пройти, да только не по себе ей бродить одной по вечерним улицам.
Пока добиралась до дома, все прокручивала в голове вечернюю встречу. Показалось ей в свете ярких софитов? Или не показалось? Может, и показалось, да только боль в сердце полыхнула самая настоящая.
Заматерел Ворон. Все такой же статный, красивый. Неужели выжил? Только как? Как умудрился выжить в страшном месте, в которое его бросили люди ее мачехи?
Вспомнилась та ночь. Арест Ворона, который во всех красках потрудились показать люди Елены Ховански по центральным каналам. А Даши на руках положительный тест на беременность.
Как напугана была Даша! Как разрывалось сердце от боли, когда рвали в клочья Ворона сподвижники ее мачехи!
Дарья тайком уехала в Париж. В Париже жила ее подруга — французская модель Амели Бенар. Она и приютила русскую у себя в квартире на первое время. Даша сразу решила — аборт делать не станет. Только и оставить малыша никак нельзя. Если найдут ее русские родственники, сразу поймут, от кого ребенок.
Через семь месяцев в родильном доме на окраине Парижа родился мальчик. Амели помогла с приемной семьей, которая согласилась воспитывать малыша за деньги. Протолкнула на кастинг, чтобы едва восстановившаяся после родов Даша смогла получить выгодный контракт.
Так и жили. Днем красивая русская модель блистала на подиумах, вечера проводила на светских приемах, а ночами давилась горькими рыданиями. Не было больше рядом Михаила Воронова. И даже прижать к сердцу их общего сына, как все матери, Даша не могла — боялась, что ее рано или поздно найдут стервятники мачехи.
На одной из вечеринок Даша встретила Михаэля Прежана. Михаэль был поражен ее красотой. Завороженный цветом голубых глаз, влюбился, как мальчишка. По злобной усмешке судьбы звали нового жениха Дарьи точно так же, как и брошенного в страшную русскую тюрьму Михаила Воронова.
Она ждала свадьбы с Михаэлем. Мечтала об одном — забрать, наконец, сына из приемной семьи.
Да вот только теперь Даша снова одна. Носит траур по погибшему от рук террористов жениху, а по выходным украдкой звонит в Париж — узнать, как поживает ее маленький сын. Переводит приемной семье почти все гонорары от съемок, чтобы маленький Даниэль ни в чем не нуждался.
А Ворон, надо же, вырвался из адского плена. Как-то он говорил ей, что заговоренный. Что не возьмет его насильственная смерть. Не взяла.
В израненном сердце девушки медленно разливалось тепло. Он жив и свободен. А значит, еще не все потеряно.
Вот и нужная станция. Даша заторопилась в сторону сверкающей окнами высотки, где снимала квартиру.
Поднялась наверх, разделась. Быстро набрала номер парижской семьи, в которой воспитывался Даниэль.
— Добрый вечер, мсье Антуан, — сбивчиво на французском языке заговорила девушка. — Как там мой малыш?
— Все хорошо, мадемуазель, все хорошо… Даниэль заговорил. Уже, как-никак два и семь. Большой мальчик.
Совсем рядом в трубке послышался заливистый детский смех. Сбивчивый лепет на французском.
— И какие слова он говорит? — с замирающим сердцем поинтересовалась Даша.
— На днях в парке он увидел маленького щенка лабрадора. Собака произвела на него неизгладимое впечатление. И он начал говорить… Щенок. Собака. Хочу.
— Щенок, значит, — сглотнула ком в горле девушка. Хотя, чему расстраиваться? Другие дети говорят «мама» и «папа», потому что у них есть семья. А у Даниэля семья — это еще девять воспитанников приюта и пожилые Антуан с Петрой.
— Скажите, средств достаточно? Я переведу еще на днях, как только получу новый гонорар, — почувствовав, как опалило горечью сердце, заговорила она.
