падению на гололедице.
К Николаю подъехал генерал-адъютант, начальник гвардейского корпуса. — Государь! Нужно ударить картечью. Отдайте приказ! Растерянный Николай кивнул.
Перед строем Преображенского батальона поставили три орудия и зарядили их картечью.
— Пли!
Первый залп оказался, что называется, в «молоко». Гвардейская артиллерия промахнулась и ударила вместо мятежников в здание Сената, что вызвало истерический смех противоположной стороны. Тем не менее второй, третий и четвёртый залпы ударили прямо в центр мятежников. Толпа бросилась назад, вся площадь оказалась обильно залита кровью.
При первом залпе маменька упала на колени и стала неистово молиться. — Запомни этот день, Саша! Там твой отец, твой государь! В этот момент у Александры Фёдоровны начала трястись голова. Через пару секунд она рухнула прямо на пол. Все вокруг просто остолбенели от шока. Я мгновенно вскочил, подложил ей под голову подушку и повернул её набок, чтобы предотвратить западание языка и попадание слюны в дыхательные пути.
— Надо разжать ей зубы, — вскричал опомнившийся слуга.
— Воды, надо облить её водой, — закричала фрейлина.
— Вы что идиоты⁈ — воскликнул я. Сидите на месте и не лезьте сюда! В кабинете установилась гробовая тишина, все буквально замерли.
Я ослабил её тугой ворот, поправил одежду. Буквально через минуту государыне полегчало. Подоспевший медик дал Александре Фёдоровне успокоительное. Окружающие отошли от испуга и стали тихо перешёптываться, бабушка в упор таращилась на меня. Да, зря влез. Теперь точно пойдут ненужные разговоры. Хотя выбора особого не было. Тут совсем неграмотные товарищи. Зубы хотел разжимать, — ну что за идиот. Такие действия могут только навредить. Судорожные движения невозможно контролировать или остановить. А если разжимать зубы, то больной может либо прикусить свой язык, либо чьи-то пальцы, сломать зубы или вообще подавиться попавшим в рот предметом или осколком.
Вечером вернулся отец. Мы с матерью ждали его. Остальных детей отправили по комнатам. Николай обнял нас.
— Ты жив! Ты жив! — повторяла маменька. — А нас тут чуть не захватили…
— Знаю. Ах, душа моя. Само милосердие Божие спасло нас. Всё позади, позади…
Зимний дворец гудел от разговоров. Людей стало ещё больше, чем было днём. В седьмом часу вечера родители, бабушка, великий князь Михаил и я в ненавистном мне голубом мундире с голубой лентой через плечо, подъехали к дворцовой церкви.
К нам навстречу с крестом и святой водой вышел митрополит Серафим. Служба была быстрой. Все устали. Николай и Александра стояли на царском месте на коленях и тихо повторяли слова молитвы. После слов хора «многие лета», они посмотрели друг на друга и увидели на глазах друг друга слёзы.
Ночью начались аресты, многие мятежники приходили и сдавались сами. Николай проведывал жену, которая легла, окружённая детьми. Он сказал, что Милорадович скончался, называл ей фамилии арестованных, а она всё не верила. В этот момент внимательно всё слушал только Александр, единственный не спавший из детей.
Медленно наступал серый рассвет.
Декабристов казнили в июле. Император до сих пор находился в сильном стрессе. Так, он писал матери в эти дни: «…у меня прямо какая-то лихорадка, у меня положительно голова идёт кругом. Если к этому ещё добавить, что меня бомбардируют письмами, из которых одни полны отчаяния, другие написаны в состоянии умопомешательства, то уверяю вас, дорогая матушка, что одно лишь сознание ужаснейшего долга заставляет меня переносить подобную пытку».
Дворяне же вовсю обсуждали личность нового государя. Говорили, что его брат, Александр I в первые дни своего царствования выпустил всех политических узников, а он-де начал с тюрем и казни.
Вспоминали и о том, как вёл себя Николай, будучи великим князем. Однажды он разругал офицера лейб-егерского полка В. С. Норова и, стукнувши ногой по земле, обрызгал его грязью. Норов, а затем и все офицеры полка подали в отставку. За это их перевели всех в простые армейские полки. На учении Николай чуть было не схватил офицера Самойлова за воротник. На что тот ему ответил: «Ваше Величество, у меня шпага в руке». Николай отступил, но после мятежа дважды уточнял, не замешан ли Самойлов. Тот не был участником, иначе участь его была бы незавидна. Норов же оказался членом тайного общества, был арестован и осуждён на каторжные работы. Государь не желал никаких насмешек, никакого юмора в его адрес даже от родных братьев. Так, он писал из Петербурга в Москву: «…Я получил сегодня после обеда твоё письмо, любезный Михайло, и благодарен тебе весьма за оное, но не за „Ваше Величество“. Я не понимаю, что тебе за охота дурачиться; а ещё менее понимаю, как можно в частном письме, разве в шутку, себе позволить с братом выражение, которое походит на насмешку. Я прошу тебя серьёзно переменить этот тон, который меж братьями вовсе не приличен. Оставайся в Москве, покуда матушке угодно или жене твоей нужно будет…Твой навеки друг и брат Н.» Впрочем, надо отдать должное Николаю, — он мог и награждать. Так, заболевшему придворному историку-консерватору Карамзину он дал 50 тысяч рублей на лечение и снарядил целый фрегат для его поездки за границу. Для своих людей, он в принципе, не жалел ничего.
Так начинался новый период в истории России — эпоха Николая.
Глава 4
Коронацию Николая планировали провести в июне, но 4 мая стало известно о кончине императрицы Елизаветы Алексеевны, супруги Александра I. В итоге церемонию перенесли на август. Началась подготовка.
Я с родителями прибыл в Москву в июле. Город мне не понравился. После нашествия Наполеона в 1812 году, Москва до сих отстраивалась. По мне, так и не город это был на то время. Большая деревня просто. Смотреть просто не на что было во время прогулок. Вот невзрачная церковь Вознесения Господня, Верхние торговые ряды, неопрятный Гостиный Двор, магазины, конторы, Лубянская площадь, Мясницкие ворота, только отстроенные после пожара Красные ворота и всё на этом. По улицам катят кареты, дворяне неспешно прогуливаются, чиновники спешат с портфелями, крестьяне в армяках, с палками в руках и котомками за плечами. Не впечатлило… С учётом того, что в прошлом я москвич, видеть город в таком состоянии было неприятно. Где великолепные дворцы, где мощёные дороги, где богатые дома, красиво одетые люди? Зря только сюда на коронацию приехали, — глупая традиция.
Правда, стоит отдать должное — сам въезд в Москву меня впечатлил. Я ехал с мамой в карете, а папенька рядом верхом. С нами были великий князь Михаил Павлович, брат маменьки прусский принц Фридрих-Вильгельм (будущий король Пруссии), свита, иностранные послы. По обеим сторонам пути были выстроены войска. Зрители стояли на специальных подмостках. Я прямо-таки стал чувствовать наше императорское величество. Показуха в России всегда удавалась.
Как только приехали, интересная ситуация вышла с братом
