я даже спорить и сетовать не стану. Заслужил.
Глава третья
Когда встречают по одежде
— Вот, сами поглядите, господин ярл, с этой горы до деревни рукой подать, — сказал проводник.
Я бы не стал называть холм горой, но спорить не стал. Для жителя болот и равнин и холм, высотой в двести ярдов, сойдет за гору. А деревня на самом деле словно на ладони — два десятка домов, хозяйственные постройки и постоялый двор, стоящий чуть наособицу. Конюшня, возы с сеном. Суеты не видно. Значит, обоз с принцессой еще не прибыл, а иначе бы здесь все напоминало развороченный муравейник. И свежий снежок, покрывающий крыши и все вокруг. Красота!
— Я вам больше не нужен? — поинтересовался Ниврад.
— Да как сказать… — неопределенно протянул я, соскальзывая с седла. Ухватив проводника за плечи, кинул его лицом вниз, в прошлогоднюю жесткую траву, торчащую из под снега, а потом уперся парню коленом между лопаток. — А теперь рассказывай, сволочь, почему ты меня к болотникам завел? Думаешь, поверю, что заблудился?
Проводник ответил что-то невнятное.
— Что ты сказал? — поинтересовался я. — Говори четко и внятно, чтобы я понял.
Ниврад продолжал бурчать нечто нечленораздельное. А, так он просто не может говорить. Слегка освободив парню голову, убрал колено и ласково попросил:
— Давай, лягушоночек, рассказывай, а иначе не видать тебе моих медяков. Они у трактирщика останутся, а ты здесь, воронам на радость.
— Я не за медяки шел, — с обидой отозвался проводник. — Мне старейшины приказали ярла, который богиню убил, то есть вас, к ним привести, чтобы он нашим богом стал. Решили, что эрл от такой чести не откажется. Я за вами три дня шел, думал, не выполню приказ, домой возвращаться не стану, а тут такая удача. Но вам бы никто ничего плохого не сделал. И времени вы нисколько не потеряли.
В общем-то, ничего нового я не узнал, а то, что проводник меня куда-то заводит, понял еще на болоте. И что мне с этим парнем делать? Убить? Пожалуй, не стоит. Он ведь и на самом-то деле ничего плохого не сделал, зато провел меня самым коротким путем.
— Ты сам-то, кем будешь? Болотником? — поинтересовался я.
— Мать у меня человек, отец болотник, — пояснил парень. — Я поначалу у матери жил, но меня постоянно на болото тянуло, к отцу. Теперь я и там, и тут.
М-да, и какая человеческая женщина решилась забеременеть от болотника? Впрочем, в жизни еще и не такое бывает.
— Ладно, проваливай, — ослабил я хватку, потом передумал. — Хотя, постой. Что это за дрянь вы со своим старейшиной ели?
— Личинки голубых мух, — ответствовал Ниврад. Кажется, проводник слегка обиделся за слово дрянь.
— Какие личинки зимой? — удивился я.
— Голубые мухи живут в торфяниках, у них нет крыльев, зато откладывают личинки круглый год. Это самое вкусное, что я когда-либо ел.
М-да, мухи без крыльев, да еще и голубые. Личинки… Тьфу.
— Эрл, если вы меня не убили, то скажите — отчего вы не захотели стать богом?
И что ответить? Пускаться в теологические дебаты? Так в них мои друзья по университету сильны, но не я. А говорить, что верю только в Единого, тоже нет смысла.
— Иди, — только и сказал я. — И не задавай глупых вопросов. Поживешь на свете подольше, хотя бы лет триста, сам все поймешь.
Провожая парня взглядом, примерился к его спине — вон, лопатки торчат, так и просят всадить клинок между ними. Врать не стану — если бы болотник побежал или просто ускорил шаг — завалил бы и угрызениями совести не мучился, а метать клинок в сгорбленную спину противно. Нет, определенно становлюсь слишком добрым.
— И-го? — поинтересовался Гневко.
— Не стоит, — отмахнулся я, заскакивая в седло. Понимаю, что гнедой, которому ходьба по болоту понравилась еще меньше, чем мне, очень хотел догнать проводника и лягнуть полуболотника пониже спины, но коли уж мы его отпустили живым, так и калечить нет смысла.
В этой деревне мы останавливались, хотя я ее и не помнил. Столько деревень попадалось на моем пути, а уж постоялых дворов и того больше. Пейзане не бедные — дома не фахверковые, а каменные. Крыши, правда, крыты не черепицей, а соломой, смешанной с глиной, но это нормально, это дешевле и практичнее.
Я был неправ, думая, что на постоялом дворе нет суеты. Вон, хозяин с подручным выкидывают из дверей старую солому, устилавшую пол в общем зале, тащат на ее место свежую. Что ж, молодцы, готовятся к приезду принцессы.
Я въехал, спешился и повел Гневко в конюшню. Однако, на пути возник крепкий рыжебородый мужик, вставший у ворот, словно часовой, решивший умереть, но не пропустить неприятеля. Это он зря. Коли умрешь, неприятель сам пройдет.
— Ты куда прешь, морда? — рыкнул рыжебородый.
— А ты кто, конюх? — поинтересовался я.
— А какое твое собачье дело?
Что-то меня здесь неласково встречают. Может, сразу мужику в ухо дать? Впрочем, к конюхам я отношусь гораздо терпимее, нежели к остальному люду. Наверное оттого, что от них зависит благоденствие моего жеребца. Ладно, морду я ему позже набью, как уезжать стану.
— Расседлаешь, овса задашь, водичку гнедой свежую любит, — кротко сказал я, намереваясь вручить рыжему узду. — Денег за труд не спрашивай, не при деньгах нынче.
— Да куда ты… — попытался возразить мужик, но его рука уже оказалась в моем захвате. Он дернулся, было, пытаясь вырваться, но упал на колени, горестно застонал, глаза наполнились слезами. Вкладывая в помятую ладонь узду, еще раз напомнил:
— Расседлать. Напоить и накормить. — Посмотрев на перемазанные ноги гнедого, засохшую грязь на брюхе, круп, в разводах ржавой болотной тины, добавил. — И почистить жеребца не забудь. Я сейчас еду закажу, перекушу и проверю. И не вздумай грубить, руку оторву, а заодно и язык.
Конюх хотел что-то сказать, но не рискнул, предпочитая остаться с жеребцом, а не с хозяином. А вот это он зря. Гневко просто устал с дороги, но его копыта могут нанести ущерб больше, нежели мои руки.
Убедившись, что конюх, со стоном и причитанием повел гнедого в денник, отправился на постоялый двор. Но туда меня тоже не хотели пускать.
— Чего надо, бродяга?
Неужели мой вид напоминает бродягу? Ну, подумаешь, сапоги измазаны, плащ грязный, штаны тоже просятся в стирку. Странно, я по болоту не полз, а вот измазаться умудрился. И гнедой, к слову, задницей по кочкам не елозил, а перепачкался. Нет, чтобы я еще хоть когда-нибудь отправился в болото!
— И что за день такой? — вздохнул я. — Плащ мой,
