самой вечеринки, на которой поцеловал лучшую девушку на планете. Но никак не мог найти хоть похожий силуэт, ведь я не помнил ничего, кроме ее аромата и вкуса сладких и нежных губ.
— Так, я с ним еще договорилась, что 10 процентов с продажи коллекции упадет к тебе на счет, — тараторила моя длинноногая ласточка.
— Угу, — упершись подбородком в свой кулак, я продолжал листать фото, приближая и отдаляя их.
— Эй, — Эми стукнула меня по затылку легонько, чем самым вывела из ступора.
— Что случилось?
— Ты конечно особенный человек, но когда я тебе что-то говорю по работе, прошу, слушай меня внимательно, — она нагнулась к моему лицу, и я уловил ее пряный аромат, который отдавал чем-то свежим и терпким одновременно.
Девушка попыталась сжать губы в тонкую линию злости, но количество филера в них не дало это сделать, поэтому эти пухлые пельмешки остались прежними.
— Прошу прощения моя госпожа, — я убрал прядь волос, что упала на глаза девушки и улыбнулся. — Готов я жертвой быть неправоты, чтоб только правой оказалась ты.
— Опять твои стихи? — Эмилия усмехнулась и, выпрямившись, скрестила руки на груди.
— О нет, это Шекспир, — спокойно ответил я.
Эмилия поправляла волосы у зеркала, а я осматривал ее точеную фигуру. Я знал, что не могу ее трогать, но восхищаться красотой ее тела я имел полное право. Хотелось бы снять эти одежды, да насладиться сполна, это не животная похоть, это просто интерес художника.
— Ладно, работай, — девушка повернулась ко мне, а мой взгляд поднялся с ее бедер к лицу. — Скоро будет вечеринка вновь у Валентина, если пригласит, пойдешь?
Я одобрительно кивнул, нервно покусывая нижнюю губу, впечатал свой взгляд опять в ноутбук. Девушка хлопнула дверью, а я откинувшись на кресле стал ездить по офису прокручивая в голове мысли о той таинственной незнакомке.
***
Народ толпится у высоких стен Новодевичьего монастыря в Москве. Здесь затворился боярин Борис Годунов после смерти царя Федора, не оставившего наследника. Избрание Бориса на царство предрешено, но он медлит с согласием, чтобы отвести от себя подозрения в захвате власти.
Я поднял голову и посмотрел на золотой расписной потолок Большого Театра в Москве. У люстры, не обычная роспись потолка, а настоящее живописное полотно, натянутое особым образом. Аполлон и музы, изображенные там, оберегают Храм искусства и наблюдают за артистами и посетителями театра.
Не смотря на мою распущенность и извращенность, сейчас я наполнял себя прекрасным. Опера «Борис Годунов» это лучшее, что я мог выбрать для себя на пятничный вечер. Мой телефон настойчиво вибрировал в кармане, но я не сдавался, а продолжал пропускать в себя искусство.
Досмотрев прекрасную оперу, я выдвинулся прогуляться по вечернему городу. На улице было ни тепло, ни холодно, такая странная пробирающая до костей весна. Ловя попутный ветер, я брел вдоль реки, как вдруг услышал гул машины, что заставил меня обернуться.
— Петя, да ты издеваешься? — кричал из открытого окна мой брат. — Я тебя весь день ищу, звоню, а ты трубку не берешь. Где ты был?
— В театре, — не сбавляя шаг, я продолжал идти вперед.
— Ох, опять эта загадочность и молчаливость, — Виталик передразнивал меня, закатывая глаза. — Прыгай в машину, погнали выпьем.
Я остановился и посмотрел на воду, в голове еще играла музыка из оперы и пели голоса. Но заставлять ждать брата я не хотел больше, поэтому спокойно обошел машину и сел на заднее сидение уставился в окно, слушая рассказ брата и его друга о том, как мы сейчас потусуемся.
— Слушай братан, я на тех съемках познакомился с такой красоткой бомбической, — сидел в пол оборота Виталик. — Она пригласила нас сегодня на вечеринку в клуб, будет толпа великолепных девочек.
Хмыкнув, я натянул дежурную улыбку на себя, давая понять брату, что мне все равно на этих «бомбических» девочек.
— Я видел, как ты уехал с этой девчулей, — говорил он про Антонину. — Как она? Огонь?
— Пожар.
Мне не хотелось обсуждать очередную свою, якобы, «победу». Хотелось просто расслабиться, поэтому я закрыл глаза и откинулся на сидение, ненадолго. Через пару минут меня толкнул брат, протянув горящую сигарету, однако это была не совсем сигарета. Он тяжело покашлял и подмигнул мне. Я взял свернутый косяк из рук брата и наполнил свои легкие тяжелым горьким и одновременно сладким дымом. Как молоко прокатился его клубок в моем рту и провалился глубоко. Я отодвинул от губ скруток травы, втянул воздуха еще наверх и ощутил тяжесть в грудной клетке.
В висках запульсировало, в ушах раздался звон, и я выпустил тяжелое облако, из своих легких ощутив прилив легкости и головокружения. Несколько затяжек и на моем лице появилась уже не совсем натянутая улыбка, она была естественная, ну как думал я.
Мы доехали и вышли возле какого-то закрытого клуба, мое сознание было немного заторможенным, а во рту пересохло. Хотелось пить или выпить.
— Я на бар, — сказал я брату и отправился в поисках выпивки.
— Давай братан, развлекайся, — Виталик похлопал меня по плечу, пока пробирался сквозь толпу.
Подозвав бармена раза с пятого я, наконец, попросил у него ром с колой. Вообще я не любитель разбавлять крепкие напитки, но жажда после расслабляющего косяка давала о себе знать. Он протянул мне бокал со льдом и я жадно сделал несколько глотков холодного и одновременно крепкого напитка. Подняв перед собой полупустой стакан, я посмотрел как переливается напиток, смешивая себя с таявшими кусками льда.
— Ром — это ведь не просто напиток, это скорее друг, с которым всегда легко, — говорил я, смотря на стакан.
— Он изменяет мир, поэтому с ним легко, — услышал я бархатный, женский голос возле себя.
Я повернул голову и наткнулся на девушку необычайной красоты. Каштановые волосы, легкими локонами спадали на плечи, серо-голубые глаза, словно два больших ярких огня, переливались в тусклом, барном свете. Пухлые, нежные губки, чуть были приоткрыты, и манили к себе.
— Катерина, — она протянула мне руку и я с удовольствием ее пожал.
— Петр, — выпустил я из руки ее нежные пальчики. — А вы закончили мою цитату?
— Насколько
