во сне. От стены дуло. Свечка плакала белыми, тяжелыми слезами. Слезы текли и застывали. Стало светать. Швея с красными глазами все шила. Задула свечу. Шила.
Все равно.
Горели три желтые свечки. Лежал человек в ящике, — желтый и холодный. Читал другой по книге. Женщина плакала. Свечки замирали от страха и от жалости. Пришла толпа. Пели, кадили. Понесли ящик. Свечи задули. Ушли.
Все равно.
ЧТО БУДЕТ?
Один мальчик спросил:
— Что будет?
Мама сказала:
— Не знаю.
Мальчик сказал:
— А я знаю.
Мама спросила:
— А что?
Мальчик засмеялся и сказал:
— А вот не скажу.
Мама рассердилась. Пожаловалась папе. Папа закричал:
— Ты как это смеешь?
Мальчик спросил:
— А что?
Папа опять закричал:
— Дерзости говорить! Ты что такое знаешь?
А мальчик испугался и сказал:
— Я ничего не знаю. Я пошутил.
Папа еще больше рассердился. Он думал, что мальчик знает что-то, — и закричал страшным голосом:
— Говори, что ты знаешь! Говори, что будет!
Мальчик заплакал и не мог сказать, что будет. И ему досталось.
Такое ведь вышло недоразумение!
ГЛАЗА
Были глаза, черные, прекрасные. Взглянут, и смотрят, и спрашивают.
И были глазенки, серые, плутоватые, — все шмыгают, ни на кого прямо не смотрят.
Спросили глаза:
— Что вы бегаете? чего ищете?
Забегали глазенки, засуетились, говорят:
— Да так себе, понемножечку, полегонечку, — нельзя, помилуйте, — надо же, сами знаете.
И были гляделки, — тусклые, нахальные. Уставятся и глядят.
Спросили глаза:
— Что вы смотрите? Что видите?
Скосились гляделки, закричали:
— Да как вы смеете? да кто вы! да кто мы! да мы вас!
Искали глаза глаз таких же прекрасных, не нашли и сомкнулись.
ПЕСЕНКИ
С виду он был так себе, забулдыга, — шлялся по улицам и дорогам, засиживался в кабачках, засматривался на веселых девиц, и ничего не было у него сбережено, а потому и почет ему был маленький.
Только иногда выйдет он на перекресток и запоет, — и такие слова он знал, что все ему тогда откликалось, — и птицы в лесу, и ветер в поле, и волны на море.
А собачка пустолаечка говорила:
— Плохо, плохо! Все это пустяки.
А хитрая лисичка говорила:
— Плохо, плохо! Это он все о земном, а Бога-то и позабыл.
Ну что ж такое! Зато все живое ему откликалось: и птицы лесные, и волны морские, и рыскучие ветры.
ДОРОГА И СВЕТ
Шли с возами люди по длинной степной дороге, и только звезды озаряли им путь.
Ночь была долгая, и привыкли глаза их к мраку, и различали они все неровности и повороты пути.
Но долог был путь, и скучно стало юному путнику.
Он сказал:
— Надо зажечь побольше фонарей и осветить дорогу, и скорее пойдут лошади, и мы скорее достигнем цели.
Поверили этому люди, зажгли фонари и, — мало им было того, — наломали ветвей, наделали факелов, разложили костры, много заботились об освещении пути.
Лошади стали, — ничего, думали путники, — догоним после.
И озарились ясным светом окрестности, а звезды померкли, и увидели путники, что их путь не единственный: многие отделялись от него тропы и дороги, и каждая тропа и дорога казалась кому-нибудь самою короткою.
Перессорились попутчики и разбрелись, и солнце застанет их на разных дорогах и далеко от цели.
ДВА СТЕКЛА
Одно стекло увеличивало, другое — уменьшало.
И первое стояло над каплею воды и говорило другому стеклу:
— Страшные, большие существа носятся и пожирают друг друга.
Другое смотрело на улицу и говорило:
— Маленькие человечки мирно беседуют и проходят, все проходят…
Первое сказало:
— Мои остаются. Боюсь, что доберутся они и до человечков.
Но второе сказало:
— Человечки уйдут…
