войной и во время нее дед Марк занимался разработкой твердого топлива для секретной ракетной установки залпового огня. Эту установку БМ-13 в начале Великой Отечественной солдаты, а потом и все советские люди окрестили «катюшей». Почему именно так, доподлинно неизвестно. По одной из версий, по названию знаменитой песни про девушку, которая ожидала своего возлюбленного, ушедшего на фронт.
Кстати, впервые эта установка была опробована в боевых условиях в июле 1941 года при обороне белорусского города Орши, который находится всего в семнадцати километрах от Дубровно — родины много деда Иосифа Невзлина.
«Катюша» оказалась очень эффективным, передовым оружием. Обычно она использовалась против живой силы противника. Несколько установок одновременно выпускали большое количество реактивных снарядов, которые оглушительно взрывались на местности. Грохот и огненные смерчи вызывали панику в фашистских войсках. Этот миномет был предметом гордости советских людей. В первые годы войны, когда советская армия терпела поражение, миллионы солдат и офицеров попадали в плен, а фашистские войска стремительно продвигались в глубь СССР, «катюша» вселяла в советских людей надежду на победу. И я всегда гордился, да и сейчас горжусь, что мой дед участвовал в ее разработке.
За «катюшу» он получил орден Красной Звезды, а в 1945 году его произвели в полковники.
После войны Марка Лейкина перевели в ГАУ (Главное артиллерийское управление). Там он получил важное военное задание — перевезти из Германии немецкий завод, производивший жидкое топливо для ракеты «Фау-2». Практика репараций, то есть экономических наказаний страны, проигравшей войну, была общепринятой в XX веке. С производства немецких «Фау-2» русские забрали завод и остатки ракет, а американцы получили разработчика этих ракет Вернера фон Брауна, его команду и чертежи.
В послевоенные годы «борьбы с космополитами», о которых я расскажу подробнее в следующей главе, Марку Лейкину повезло: его не разжаловали, не понизили в звании, не уволили, а просто перевели из ГАУ в военное представительство, и он служил представителем армии на разных предприятиях.
Впрочем, и у него был вполне реальный шанс оказаться в ГУЛАГе. Однажды дед мне рассказал, как чуть не погорел во время сталинских чисток в конце тридцатых годов. Оказывается, как-то раз мой дедушка не удержался и рассказал анекдот про вождя! Почти мгновенно в органы поступило два заявления на этот счет, но им не дали хода. Возможно, потому, что дед был нужен и не имело смысла сажать его или вызывать на «профилактическую» беседу — выгоднее было забыть о случившемся на время.
Другим везло меньше. Перед войной был арестован сокурсник и друг деда по Академии химзащиты. Он погиб в лагере. Когда во второй половине 50-х годов началась реабилитация несправедливо осужденных, мой дед обратился в прокуратуру, просил о посмертной реабилитации этого человека. Следователь отыскал папку осужденного, полистал ее, затем посмотрел на деда и сказал: «Вот вы просите за него, а ведь он написал на вас донос!» Дед вернулся домой подавленный и расстроенный, рассказал обо всем своей жене — моей бабушке. Они долго сидели в комнате и молчали…
В 1951 году Марк Лейкин начал работать военным представителем Научно-исследовательского института № 94 Министерства химической промышленности. НИИ № 94 специализировался на авиационном и ракетном топливе, в создании которого Марк принимал участие, а также занимался разработками для космоса. В 1957 году Марк Лейкин был награжден орденом Красной Звезды за создание и запуск первого в мире искусственного спутника Земли. В 1967 году ушел в отставку из армии, но не оставил науку. С 1972 года он — уже не военный представитель, а старший инженер этого же НИИ-94. На пенсию он вышел в 1976 году.
Дед Моня был единственным человеком, с которым я мог подолгу ходить, серьезно беседовать, задавать вопросы. Родителям вечно не хватало времени на разговоры со мной. К тому же все остальные взрослые по сравнению с дедом казались мне скучными.
Дед очень много читал и собирал книги. Он хорошо знал идиш, и у нас в доме было много книг на этом языке. А на русском дедушка собирал все, что касалось евреев, начиная с Шолом-Алейхема, который был сильно цензурирован при переводе. Он очень дорожил своей библиотекой и трепетно к ней относился. После его смерти библиотека перешла к моим родителям, а они незадолго до отъезда в Израиль передали ее в Еврейский культурный центр в Москве.
Другим очень важным аспектом его еврейской самоидентификации, как сказали бы мы сейчас, было отношение к Израилю. Дед любил Израиль и гордился тем, что у евреев есть свое государство. Он интересовался жизнью в Израиле, ему было интересно все, включая кибуцное движение[17]. Единственным источником новостей про эту страну была радиостанция «Коль Исраэль» («Голос Израиля»), которую дед слушал регулярно.
Тут стоит сделать небольшое отступление и рассказать, что в СССР все средства массовой информации без исключения: телевидение, радио, газеты, журналы, книги и брошюры — принадлежали государству, которое контролировало абсолютно все — от обязательной публикации сообщений о заседаниях Политбюро КПСС до выпусков прогноза погоды и детской передачи «Спокойной ночи, малыши!». Ни одно слово не могло появиться в СМИ без одобрения соответствующих органов. Целая армия людей, работавших в идеологических отделах КПСС, государства, армии и т. д., следила за тем, чтобы советские граждане получали только идеологически выверенную информацию.
Естественно, в таких условиях думающие и внутренне свободные люди, к числу которых принадлежал и мой дед, искали источники альтернативной информации о происходящем в мире и в СССР. Практически с самого начала холодной войны, вскоре после окончания Второй мировой, это поняли на Западе и занялись организацией радиовещания на русском языке. Первой на нем заговорила Би-би-си в 1946 году, на следующий год на русском стал вещать «Голос Америки», а с 1 марта 1953 года, почти одновременно со смертью Сталина, в эфире появилось «Радио Освобождение», которое с мая 1959-го стало называться «Радио Свобода». «Голос Израиля» начал вести передачи на русском языке с начала пятидесятых годов.
Советская власть активно боролась с этими «подрывными радиостанциями». Еще с 1948 года в СССР стали глушить передачи «Голоса Америки» — на официальном языке это называлось «радиозащитой» и «радиоэлектронной борьбой». Было построено больше тысячи специализированных станций, которые позволяли заглушать до сорока-шестидесяти процентов трансляций. Страшно подумать, сколько денег и энергии уходило на эту идеологическую борьбу!
Но советские граждане научились пробиваться к этим «вражеским голосам». Например, за городом глушилки работали менее эффективно: их не хватало на всю огромную страну, приходилось концентрироваться на крупных городах. Но и в городах можно было слушать западные радиостанции: выяснилось, что короткие волны — 19,
