ее рот поцелуем и унося к вершинам наслаждения.
Чувствуя, как она сжимается вокруг меня, я перестал сдерживаться и кончил, изливаясь в тугое жаркое лоно. Я притянул Джин к себе, и мы долго лежали рядом.
Из ее изумрудных глаз текли слезы. Она не хотела жить, и я понимал, что она не заслуживает такой смерти. Я положил руки на ее шейку. Во мне боролись два желания. Оставить ее в живых, и избавить от мучений и унижения. Второе перевешивало: жить здесь в адских муках — я не мог ей позволить. И я сжал их.
— Потерпи, родная, сейчас ты уснешь — я возьму твою боль на себя, — она улыбнулась и прошептала:
— Я люблю тебя! — в предсмертной агонии ее ногти впивались в мою кожу, оставляя кровавые борозды, били по израненной спине.
Я должен был сделать это еще раньше: в тот момент, когда варвары ворвались в тронный зал, и тогда бы ей не пришлось всё это пережить.
— Прости меня, — я поцеловал еще теплые губы.
Глава 5
Боль. Крик. Слезы. И снова боль.
Привлеченные предсмертными хрипами Джин и шумом, в комнату ворвались стражи. Но было уже поздно.
Я стоял у окна и смотрел на белый снег, укрывающий землю. Моя прекрасная Джиннайна, моя любимая, неподвижно лежала на кровати. Ее глаза были закрыты и больше уже никогда не посмотрят на меня, не заискрятся от радости. На тонкой шее, словно грязь на снегу, проступали багровые пятна от моих рук.
Послышались крики. Вбежал ярл Лейв. Великий вождь собственной персоной. Он подошел к еще теплому телу Джин. Еще такому прекрасному телу Джиннайны, еще не познавшему тлен. Он склонился над ней и прикоснулся к губам, а затем издал нечеловеческий вопль. А я, как блаженный, засмеялся, радуясь, что он больше никогда не сможет ее коснуться. Никогда больше не сможет мучить ее. Никогда!
В комнату вбежал врач и начал производить какие-то манипуляции. Но еще никто из них не мог вернуть человека с того света, так что я не волновался. Я думал о том, что Джин сейчас уже летает вместе с ангелами, и ее больше никогда не коснется вся грязь этого мира.
Ярл набросился на меня:
— Что ты наделал? Ублюдок!
Его огромные кулаки обрушивались на меня, словно молот на наковальню. Я не сопротивлялся. Я так хотел быть с ней, там, и снова искупаться в зелени ее глаз, снова ощутить сладкий вкус ее губ, снова услышать ее стоны, снова ощутить ее руки. Я искал смерти. Такой сладкой, такой приятной.
— Зачем?! — продолжал орать ярл. Я улыбнулся и сплюнул кровь.
— Чтобы она не досталась тебе! Лучше смерть, чем жизнь с тобой! — он снова ударил меня, а из моей груди продолжал вырываться смех. Лейв отшатнулся, схватился за голову и вышел из комнаты. И вот теперь слезы душили меня. Ну, где же ты, смерть? Где твой приятный сладкий вкус?! Я жду тебя!
Но меня не слышали. Когда я встал — Джиннайну уже унесли. Меня схватили под руки и утащили в темницу. Что ж, мне там самое место. Я потерял счет дням и ночам, проведенных в пытках, мучениях и в черной тьме приятного забытья.
Кто-то кричал. Оказывается — это я. Сколько уже дней я здесь? В темной сырой тюрьме время тянулось медленно. Но вот дверь приоткрылась, огонь от факела озарил мое лицо. Стража подхватила меня под руки и потащила наверх. И вот я уже связанный лежу на полу. А предо мной стоит ярл.
— Ну как тебе там, в темнице?! — его язык заплетается, он был пьян. Может быть, он убьет меня. Хотя мне хотелось прикончить его первым, если бы не он — Джиннайна была бы жива, как и ее мать.
— А как тебе? Ведь это ты во всем виноват! — заорал я, позволяя гневу вырваться наружу.
— Нет. Не перекладывай на меня свою вину! — он улыбнулся. — Давайте, ребята! Он весь ваш. Покажите этому неженке, как мы уничтожаем их, их гордость и тело.
Сначала меня били. Били по лицу, по почкам. Но это я принимал с радостью. Ибо знал, что дальше будет хуже. Они стянули с меня штаны и рубаху. Достали раскаленный прут и начали выжигать на мне знаки. Если честно, мне было плевать, что на мне «рисовали». Это была жуткая нестерпимая боль. Я орал. Выл, забывая о гордости и своем достоинстве. Скулил, будто пес. Скоро я провалился в темноту.
Очнулся уже в темнице. Раны были обработаны, на полу стояла миска с едой с некоторым подобием мяса. Варвары не хотели просто замучить меня до смерти. Они хотели, чтобы я умолял о смерти. Не дождетесь, ублюдки! На следующий день меня пытали на дыбе. Я уже привык, погружаясь в радостные воспоминания прошлого. И снова тьма, темница, еда, перерыв. Варвары были очень изобретательны в пытках. Догадавшись, что предыдущие истязания уже так не действуют на меня, начали сдирать ногти. Я орал, пока мой голос не пропал, и снова не погрузился во тьму. Вот так я попал в ад. Я даже улыбнулся, осознавая, что настоящий ад покажется для меня раем. Очнулся, когда на меня вылили ведро воды и снова кинули в темницу. Через два дня заново. В перерывах между пытками рабыни обрабатывали мои раны, чтобы я не подох раньше времени. В эти мгновения мне виделись сны. Видения о моей жизни, которая теперь сама мне казалась сном.
Джиннайна, смеясь, бежит по коридору. Ее руки приподнимают передний край юбки, так что я могу видеть ее стройные ножки. За ней бегут розовощекие фрейлины в откровенных нарядах. Я подхватываю ее на руки и кружу. И думаю лишь об одном, как я хочу прижаться к ней. Почувствовать тепло ее губ. Назвать ее своей. Но пока еще рано. Фрейлины приседают в глубоком реверансе, так что я почти вижу их грудь. Кокетливо строят мне глазки. И я не упускаю возможность шлепнуть их по попкам. Видение резко обрывается, и моя пытка возобновляется.
Меня начали бить, не выдержав, отключился. И опять сон, и моя прекрасная Джиннайна. Мой ангел…
Вокруг нас танцуют люди. Но она ни на кого не смотрит. Потенциальные женихи уныло вздыхают. Принцесса решительно отвергла всех. Она уже не смеялась со мной, лишь бросала на меня пылкие взгляды и избегала. Но я уже знал причину этой меланхолии. И мне нравилось, как ее глаза пылали гневом, когда очередная девица пыталась меня соблазнить. Каюсь, даже
