Микутский. — А во‑вторых... Глупо, конечно, требовать от человека невозможного, Ладно, извини. Иди обедай.
— А ты?
— Не хочу. Посижу, отдохну немного. Иди.
Микутский, оставшись один, закурил и, дымя сигаретой, сел перед агрегатом. Он пытался домыслить схему, распалить свой мозг в надежде, что придет неожиданная идея. Но ничего неожиданного не приходило — мысли тянулись самые ординарные. И Микутский ощутил страх. Столько времени они потеряют даром, стольким задурили головы! Бердюгин с Колей считают уже, что дело в шляпе. Бреус надеется. Бригада наверняка тоже уже знает и ждет...
Появился Бреус, потный, уработавшийся — денек, видно, у него сегодня тоже нелегкий.
— Ну как? — спросил он.
— Никак, — ответил Микутский.
— Я видел ребят — пошли на обед. Вам уже взяли — иди, тебя ждут.
— Не пойду. Не хочу.
— Не придуривайся.
— Зря мы это затеяли. Не рассчитали сил. Голыми руками эту железяку не возьмешь.
— Сопли распустил? Ох уж эта мне интеллигентская слабонервность!
— Ты что ж, совсем меня психостеником считаешь? — поднял глаза Микутский. — В Калининграде мы однажды запускали агрегат в десять тысяч сил. Примерно вот с этот сарай. Тридцать восемь часов не отходили от него. Но ты знаешь, там легче было — там даже вычислительный центр на нас работал!
— Вот-вот, без вычислительного центра вы нынче — будто без сигарет в кармане! Энтузиасты липовые.
— Ты можешь помолчать? — попросил Микутский. — Я еще не сдался, человечества не опозорил — отпевать меня рано.
— Хорошо. Так до чего вы уже докопались?
Микутский начал рассказывать. Вернулись Миша с Геной и Эдик, принесли Микутскому полную тарелку мясного гуляша. Тут же, сидя на деревянном ящике, Микутский принялся его есть.
— Ну как, ребята, настроение? — бодро спросил Бреус. — Будем продолжать?
— Будем, — ответил Эдик.
— Ладно, иди ты, — сказал Бреусу Микутский. — Что ж там, ребята одни? Мы уж сами.
Бреус ушел.
— Я вот подумал... — сказал Эдик. — Магнитные потоки, возможно, при возбуждении накладываются — попробовать бы сгладить... Резисторы надо.
— Резисторы... — повторил Микутский с набитым ртом. — А где ты их тут найдешь? Я тут тоже кое-что подумал. Нам ведь нужен для возбуждения постоянный ток, верно? Давай выбросим к чертям возбудитель и поставим аккумулятор! Подойдет?
— Слишком просто, — робко ответил Эдик.
— А принципиальные возражения где? В общем, Миша, Гена, найдите Николая — пускай снимает с любой машины!
Миша с Геной ушли. Микутский велел Эдику развернуть лист с предполагаемыми схемами генератора. Эдик показал, где попробовать ставить резисторы.
— Ты уверен, что они — то самое? — Микутский пристально посмотрел на Эдика. Эдик пожал плечами.
— Ладно, — Микутский доел гуляш и отодвинул тарелку. — Езжай на тот берег, в головной поселок, и ищи. Вот тебе четвертная, — он достал и подал Эдику деньги, — ищи у электриков, у радистов, на складах — где угодно, за деньги, за водку, но чтоб достал. Ты, наверно, понял уже, что это — наш экзамен? И даже не в этом дело. Не знаю, как ты, а я считаю, что иногда бывают случаи, когда надо доказать — не кому-то, а себе в первую очередь, — что ты не чурка, не корова со жвачкой, — доказать, что ты инженер, что и нам не чужды проблески, игра ума. Ты понимаешь это, Эдик, а?
— Не такой уж я тупой, — пробурчал Эдик.
— Ладно, принимается за предварительное условие, — миролюбиво сказал Микутский. — Да зайди к ним на электростанцию, посмотри, поговори с мужиками — они иногда больше нас знают, только посмеиваются да помалкивают, пока их не спросишь. Может, у них что похожее было? Может, еще какая мысль осенит? Понял? Ну, давай, Эдик, пока день не кончился!
VI
В восьмом часу вечера Микутский с Мишей ужинали в столовой, теперь уже одними из последних, не считая лесорубов из общежития, которые неторопливо ели, пили красное вино, громко говорили, спорили, размахивали руками и стучали кулаками по столам.
С аккумулятором у Микутского с Мишей так ничего и не получилось: генератор с ним хоть и работал, но напряжение было слабым, а под нагрузкой вообще падало до нуля. Их надо было штук пять, целую гирлянду, а с учетом подзарядки и ремонта — раза в три больше. Целый цех открывать. Однако стало понятно: дело в возбудителе.
Тут, в столовой, и появился Эдик, довольный, торжествующий.
— Вот! — одной рукой он вынимал из кармана детали, в другой держал громоздкий реостат. — Диод достал у радистов, резисторы на складе нашли. Лежит какая-то хреновина, никто не знает, что и зачем. Ну, мы ее c главным механиком — кхх! — рубанул он рукой, — списали и тут же раскурочили. А это, — он потряс реостатом, — пришлось в школе, в физическом кабинете, реквизировать. Тоже история...
Историю, за неимением времени, слушать не стали. Тут же, за столом, принялись обсуждать, как они будут ставить эти детали и что может получиться. Потом пошли в дизельную и до одиннадцати вечера возились, пробуя разные варианты.
Но и из этого ничего не вышло.
Все. Возможности были исчерпаны. Они еще долго сидели, курили. Микутский пытался завязать с Эдиком спор, но говорить уже не было охоты — языки не ворочались. Побрели на ночлег.
Встретили их любопытные глаза и вопросы:
— Ну как, что? — многие, несмотря на позднее время и усталость, не спали — ждали. Однако ответа можно было и не ждать: по лицам пришедших и так было все ясно.
Бреус потребовал объяснений — он сидел за дощатым самодельным столом и что-то писал. Он сдвинул бумаги и пригласил Микутского и Эдика сесть напротив.
— Доставайте схемы и рассказывайте, что и как, — будем вместе думать. А кто у нас сегодня дежурный? Заварите-ка нам чайку покрепче! Так какие варианты вы считаете перспективными?
Микутский снял очки и начал протирать, щуря глаза. Все молчали.
— Ты задаешь вопрос, — ответил он с легким раздражением, посмотрел на свет сквозь стекла и надел очки,
